— Пойдем, — сказал Леви, даже не удостоив меня еще одним взглядом.

Зак последовал за ним.

Я медленно выдохнула и поймала взгляд Дженны.

— Что?

— Что с тобой? — она окинула меня взглядом. — Выглядишь так, словно кто-то приклеил к твоей груди полотенце. Ты вся колючая, неловкая, а руки неестественно вывернуты. Да что случилось?

Только Леви ушел, я повернулась на спину и оперлась о локти, как Дженна. Спокойная, рассудительная, собранная.

— Ничего. Я в порядке.

Она сорвала очки и прищурилась, глядя на меня. А затем посмотрела на мою грудь.

— Ты, должно быть, меня разыгрываешь.

— Что? — изобразила я невинность.

— Ты прячешь шрам? От Леви?

Я откинула голову:

— Ты не поймешь.

— Ты прохаживалась тут вся такая гордая и красивая, а как только он появился на горизонте, испугалась, что ему не понравится твой рубец? Позволь напомнить тебе, если парню есть дело до какого-то шрама, то он сущее дерьмо.

— Это не... — я вздохнула, не зная как ей объяснить. — Я не поэтому прячусь. Мой шрам заставляет Леви грустить. А я... не хочу, чтобы он грустил.

О, боже, глаза снова защипало.

Она мрачно на меня посмотрела.

— Ты боишься.

— Что? — повернулась я к ней. — Я не боюсь.

— Конечно, боишься, — кивнула она. — Ты всегда боишься. И поэтому прячешь шрам. И пытаешься сбежать, — пожала она плечами.

— Сбежа... о чем это ты вообще?

Она махнула на меня рукой.

— Ты хочешь уехать в Нью-Йорк. Хочешь переехать в другой штат. Ты хочешь прятать шрам от парня, в которого влюблена. Ты хочешь прятать свои чувства от меня. Ты хочешь притворяться, — она помолчала. — Потому что ты всего боишься.

У меня даже рот открылся.

— Дженна.

— Слушай, — она вздохнула и сняла очки. — Знаю, что в ваших с Леви отношения много неловкости и сам черт ногу сломит, но придется как-то с этим жить. Дерьмо случается, Сара. Если будешь притворяться и дальше, оно отравит все хорошее на твоем пути, черт... Я не знаю, надо двигаться дальше. Исцеляться, — она подождала, пока я не подниму на нее глаза. — Разве ты этого не хочешь?

Мое сердце забилось сильнее.

— Я не хочу об этом говорить. Я уже исцелилась. Я в порядке, — горло внезапно пересохло, и я сглотнула.

— Да неужели?! — воскликнула она. — Если это так, то почему бы тебе не пойти к Леви со своими наглыми сиськами и кричащим шрамом и не поговорить о погоде? — я вытаращилась на нее. — Давай, Сара. Двигайся. Ты же исцелилась, верно?

Я покачала головой и, отказываясь отвечать, распласталась на спине, злая и пристыженная. Просто закрыла глаза, подставляя лицо горячему июльскому солнцу.

Несколько секунд она молчала, а затем я услышала как она тоже легла на спину и тихо сказала:

— Я хочу помочь тебе исцелиться, Сара. Но сначала ты должна мне открыться, — она поколебалась. — Пожалуйста, впусти меня.

Мои глаза снова защипало, и на этот раз я позволила слезам вырваться наружу. Их было не так много. Они скатывались с глаз и чертили дорожки к ушам, практически скрытые солнцезащитными очками

Как я могла дать шанс Дженне или кому-то еще, если они могут здесь и не задержаться? Я не хотела рисковать и привязываться к человеку, который мог в любой момент покинуть этот мир. Я не могла. И не собиралась.

Долгое время мы просто лежали, слушая смех и музыку, окружающую нас, а я тихо плакала. Дженна об этом знала. И не сказала по этому поводу ни слова. Она просто позволяла мне плакать, ожидая, пока счастливое солнце не осушит слезы, а тишина между нами снова не прояснится.

Когда мы заговорили, первой начала Дженна, выбрав темой хот-доги и попкорн. Прежний разговор остался в километрах позади нас.

Дженна хороший друг. Почему я не могу быть такой же?

***

Солнце уже село, и жар летнего дня начал ослабевать. Мы с Дженной отбросили полотенца, накинули одежду поверх купальников и присоединились к одному из очагов веселья.

Я представила Дженну нескольким свои школьным друзьям. Мне было странно и не комфортно находится среди них, но только некоторое время. В конечном итоге, почувствовав себя как дома среди людей, с которыми росла, я расслабилась.

Ни один из нас за все это время не произнес имя Черити. Из-за этого я чувствовала и вину, и облегчение.

— Твой вкусный друг, кажется, хорошо проводит время, — указала Дженна на Дарена подбородком, и я повернулась посмотреть, как он делает глоток пива и убийственно подает мяч. Фанаты пляжного волейбола натянули здесь сетку.

— Да, — ответила я, пока его гарем визжал сбоку от поля. — Он становится любимчиком каждой вечеринки, на которой появляется.

Он подал снова, высоко вскидывая руку и отправляя мяч в полет над сеткой.