– Не переживай, все будет хорошо, вот увидишь, – подбодрил ее Лука. А затем он посмотрел на экран сотового. – Уже начало пятого. Нам пора идти.

Ванда кивнула и поднялась. От долгого сидения ее ноги затекли, и теперь от ступней вверх поднимались колкие искорки тока.

– Далеко нам? – спросила она, чтобы хоть что-то спросить. Чтобы парень не решил, что она все еще настроена на минорный лад.

– Минут двадцать, я думаю, – ответил он.

Она уходила из сливового сада, словно из своего собственного, персонального рая. Несколько раз оглядывалась, невольно замедляла ход, и Лука ее не торопил, будто понимал, что сейчас она чувствует.

А потом посадки остались позади, и ребята вошли в частный сектор с его аккуратными палисадниками и милыми домиками.

– Не верится, что магазин где-то здесь, – сказала Ванда, когда они прошли пару улиц.

– Не совсем здесь. Чуть ближе к центру, – пояснил ее спутник. – Все равно не думаю, что он пользуется большим спросом. Если только в нем продается что-то совершенно особенное.

«А вдруг мой отец вовсе не из состоятельной семьи, – думала девушка, оглядываясь по сторонам. – Вдруг эта его лавочка давно превратилась в просто хобби, от которого он не может отказаться, или в память о родителях, например, которые ее любили. И вот теперь она не приносит никакого дохода, и папа с трудом сводит концы с концами. И именно поэтому он не сможет принять меня у себя, если я захочу приехать».

– Смотри, – окликнул ее Лука, – по-моему, это здесь. – Он указал на стеклянную дверь и вывеску над ней: «Товары для художников».

– Так это же какой-то магазин для художников, а вовсе не серебро, – озвучила свои сомнения Ванда.

– Да нет, эти лавки просто находятся в одном помещении. Гляди, вон маленькая табличка чуть в стороне.

Девушка перевела взгляд немного ниже и правее и на самом деле увидела скромную черную табличку, на которой серебристыми буквами было написано: «Антиквариат».

Ребята, не сговариваясь, одновременно взялись за дверную ручку и потянули на себя. Они оказались на пороге очень странного магазинчика: большую его часть занимали стеллажи со всякими красками, холстами, кистями и карандашами, а меньшую – маленький закуток справа от двери – витрины с предметами старины.

– Нам туда, – кивнула Ванда на комнатушку.

Но они не успели пройти туда. Навстречу им из-за стеллажа с холстами вышел пожилой мужчина в очках.

– Добрый день, – улыбнулся он им. – Я могу вам чем-то помочь?

– Мы ищем человека по имени Давид. Нам сказали, этот магазин принадлежит ему, – проговорил Лука.

Ванда тем временем пристально вглядывалась в мужчину. Он годился ей разве что в дедушки, но никак не в отцы. И она понимала, что, если он окажется Давидом, значит они снова ошиблись.

– Давид – это я, – произнес пожилой человек. – И вас не обманули, это мой магазин.

Девушка тяжело вздохнула. Она уже не надеялась на удачу.

– Извините, а у вас нету сына с таким же именем? – тем не менее спросила она.

Мужчина перевел взгляд на нее:

– Увы. – Он развел руками. – Я совершенно одинок. Ни сына, ни дочери.

– Простите, нам очень жаль, – сказала Ванда. – Понимаете, я ищу своего отца, но я уже сама поняла, что вы никак не можете быть им, – зачем-то стала объяснять она.

– И мне жаль, милая, – улыбнулся мужчина. – Но не расстраивайтесь, уверен, вы его обязательно отыщете. А пока не хотите взглянуть на то, что здесь есть? Вдруг найдете что-то интересное. – Он сделал приглашающий жест рукой, и девушка шагнула вперед.

Она поняла, что не может вот так вот сразу взять и уйти, и снова оставить этого милого пожилого человека ждать своих следующих покупателей. Нужно было хотя бы немного походить и посмотреть товары, вдруг удастся найти что-нибудь интересное в подарок близким.

К тому же Ванда вспомнила, что ее мама когда-то рисовала. Правда, давно прекратила, но девушка знала, что у ее родительницы настоящий талант – на стенах их квартиры висели картины, написанные ее мамой в молодости.

Девушка ходила между стеллажей и то и дело брала с них то кисть, то тюбик краски, то какие-то инструменты, о назначении которых она не имела ни малейшего представления.

Наконец в ее поле зрения попалась коробка восковых карандашей.

– Сколько они стоят? – спросила Ванда, подойдя к прилавку, где сидел хозяин магазинчика.

Мужчина озвучил цену, и девушка поняла, что вполне может себе позволить такую покупку.

«А вдруг я подарю маме эти карандаши, и она снова станет рисовать, – подумала она. – И может быть, она нарисует ими такие же красивые пейзажи, как те, что висят у нас в коридоре, или те, что лежат на антресолях».

Девушка полезла за кошельком, расплатилась, поблагодарила тезку своего отца и пошла к Луке. Но все это она делала уже машинально, потому что перед ее мысленным взором стояла картинка: ей лет пять. Кажется, скоро Новый год или другой какой-то большой праздник. Такой, перед которым люди обычно наводят генеральную уборку. Ее мама достает с антресолей картины и расставляет их вдоль стен в гостиной. Картины везде: на диване, на стульях, на столе. Мама выбирает, что бы повесить в коридоре, а еще на кухне – над новым обеденным столом.