Софья отодвинула газету, отхлебнула чаю:

– Я не читаю газет. Там пишут о преступлениях, которые я не совершала.

– Конечно, всё чёрное ты полагаешь белым. Ты же, Софьюшка, с полицией антиподы. По их мнению, ты грабишь и убиваешь, а по твоему – защищаешь униженных, а если и воруешь, то у воров…

– Сильно ты переменился Аристарх. Раньше ты по-другому судил.

– Я тебе говорю, что переменился. Я новую книгу творю.

– О чём?

– Это отдельная тема. Я про другое с тобой, Софьюшка, хочу говорить, про то, что ты сейчас не понимаешь, а я раньше не доходил. Про игру.

– Какую такую ещё игру?

– Вот то-то меня и прояснило, что если смысл жизни бедных, богатыми стать, а богатых - богатства приумножить, для нас средних, более-менее довольных положением своим имущественным, главное – поиграться во что-нибудь. При чем, играя в одно, мы частенько недопетриваем, что играем в совсем другое.

– Сложную мысль ты, Аристарх, завернул.

– А мысль такая, ты и Андрей в революцию играли, не ради революции, а чтобы жажду признания свою удовлетворить, стать начальниками, командовать, полагаться самыми умными, учителями человеков, не без вытекающих материальных последствий; потом, играя в эту самую революцию, вы не заметили, как в иную игру заигрались…

– В какую же, Аристарх? – иронично поинтересовалась Софья.

– А вот в ту, по поводу которой ты и пришла ко мне.

– Сейчас уйду.

– Сиди-сиди. Я любя. Так вот, вторая игра, самая главная, незамеченная, но играемая. Игра в двойницизм, своеобразную иерархию.

– Двойницизм. Интересное слово какое.

– Ещё бы. Из-за нужд конспирации, я все заблуждения создаёт жизненная необходимость, вы поделили организацию на тройки, чтобы никто из одной тройки другую не знал, и выдать не мог, а для руководства придумали ещё двойников, верно?

– Аристарх, что у тебя с головой? Я перед тобой сижу.

– А вот если бы в тюрьме сидела не настоящая Софья, её что определить бы не могли? Что и Геля Гельфман, и Рысаков, и Михайлов, и другие могли бы спутать? Не бред?

– Нет, они не могли бы спутать, задумчиво сказала Софья, отхлёбывая чай.

– В том-то и дело! Значит, там, в тюрьме настоящая Софья, дочь бывшего министра. Девушка из хорошей семьи.

– Кто же тогда Я? – улыбнулась Софья.

– Ты не Софья.

– А кто?

– Мы подошли к самому печальному. Следствием вашей жизни-игры, из которой я вовремя вышел, стало то, что ты и сама не знаешь.

– А ты про себя знаешь?

– Человек так устроен, что другие люди ему мало интересны, даже самые близкие, поэтому кто ты, тебе следует самой разобраться, хотя следствием того, что я назвал двойницизмом, явилось, что, повторяю, ты сама не знаешь.

– А у тебя есть мнение?

– Я думаю, что в тюрьме настоящая Софья.

– А я?

– В третий раз сказать? Смешением реальности с продукцией нашего умо-норма нового времени. И перестав играть в вашу игру, сбрив желябовскую бороду, я окунулся в другие расклады, ещё ужаснее и смелее.

– Есть ли что отчаяннее жизни боевика, когда каждый миг на грани бытия и нет?

– Есть. Я открыл. Это то, что искали монахи. Жизнь при смерти. Загробный мир.

– Как это?

– Ты думала когда-нибудь в кого хотела бы переселиться, существуй метапсихоз!

– Нет.

– Тогда сейчас подумай.

– Я не хочу про это думать. Мне не интересно.

– Ты не веришь?

Софья молчала. Аристарх пожал плечами.

– А мне неинтересно думать о раздвоение личности. Это твои проблемы.

– Не обижайся, Аристарх. Но я, честное слово. Не знаю, что сказать. Ты предлагаешь мне думать о каком-то… бреде.

– Удивительно! Поразительно! В бреде меня обвиняет человек. Полностью потерявший идентификацию. Что спрашивать человека, не уверенного, настоящая ли она Софья или её двойник?! Так вот я в загробном мире хотел бы давать людям законы, стать Солоном или Ликургом, - Аристарх выпрямил грудь. – Такая у меня игра. Как автор я хочу её воплотить в новой книге.

– Аристарх, но что происходит со мной, не игра!.. Игра предполагает правила. Ну, скажем. Человеческая жизнь, существование, общество – игра. Там есть правила – законы, конституция, гражданский и уголовный кодексы. За нарушение правил игры – наказание. А тут по-другому. Здесь нет правил. Я не знаю, чего от меня хочет Третья…

– Третья?

– Ну, да! Ты же не выслушаешь меня! Ещё некая третья Софья. Она ходит за мной, совершает за меня преступления, которые приписывают мне.

– Это точно третья, а не вторая?

– Первая или, если ты не веришь мне, вторая Софья арестована, она в тюрьме, её ждёт казнь. Вторая или первая Софья, это я. Но появилась ещё третья.

Аристарх почесал подбородок:

– Это я не предполагал… Впрочем... раздвоение личности. Почему не растроение, расчетверение… Не люди – участники, но сама игра продуцирует качественно новое.