– Итак, хватит с ней церемониться, - сказал Аристарх, - зачитываю приговор. «Наш коллектив рассмотрел дело о попытке работницы нашего цеха, в прошлом передовой работницы, уничтожить родное предприятие! Данная обвиняемая равно покушалась как на акционерное, так и частное имущество и состояла в заговоре о взрыве консервного завода! – тут Аристарх остановился и с ехидцей поискал реакцию подсудимой. Реакции не было.

Аристарх неистово оглядел подчинённых:

– Кто-нибудь ещё желает высказаться?

– И так всё ясно, - сказала баронесса. – Она хотела погубить завод, который всех нас кормит.

Работницы закивали головами. Лиза из Рязани, на время схватки передавшая своего новорожденного одной из работниц, а сейчас забравшая его, и кормившая грудью, на которую жадно смотрел директор, добавила:

– И дети наших детей будут работать и кормиться этим заводом.

Работницы издали одобрительный гул. Директор жестом восстановил тишину. Чётко зазвучал его егозливый смех. Успокоившись, Аристарх закончил:

– Большое жюри вынесло решение, не выносить этой гражданке смертного приговора и не сажать её в застенок, великодушно простить и для исправления оставить пожизненно трудиться в нашем коллективе. Пусть воспитается трудом.

Подсудимая ещё с минуту оставалась в принятой ею героической жертвенной позе, ожидая другого исхода, казни. Когда до неё дошло решение жюри, Софья бессильно опустилась на колени и взмолилась:

– Почему вы так жестоки?! Убейте меня. Я хочу к нему!

Толпа заседателей медленно рассасывалась, выбираясь из кресел. Рабочие расползались, как тараканы в щели, в две боковые двери, расположенные по обе стороны трибунала. Софья бросилась в ноги, ища сочувствия, молила о смерти. Она заметила, что люди переродились, видимо процесс длился куда дольше, чем она предполагала. Её подруги народили кого-то, те - ещё, а самые последние одних мальчиков. Вместо тружениц в рабочих блузах, бывших проституток, она находила вокруг себя преимущественно мужчин в строгих чёрных костюмах. Не интересуясь ей, они отстранялись, когда она хватала их за штанины, лакированные ботинки. Цех тоже преобразился. Здесь появилось новое сверкающее чистотой и глянцем искусственного материала оборудование, единственно, здесь по-прежнему производили консервы и не заглушаемо пахло рыбой. Толпа напоминала сборище глухонемых и без внимания обходила рыдающую на полу женщину.

Когда все разошлись, Софья осталась в цеху наедине с Аристархом. Он тоже успел облачиться в чёрный костюм и смотрел на Софью бледным нервным лицом. Аристарх включил музыкальный центр на пульте в стене, оттуда понеслась модная эстрадная мелодия. Директор начал делать нелепые корявые движения, медленно двигаясь вокруг сидевшей на полу Софьи.

– Скажи спасибо, Софи, что спас тебе жизнь. Знаешь, при таких уликах, по меньшей мере, полагается пожизненное заключение или вышка. Я один отстоял тебя.

– Всё равно тебе не узнать банковских кодов, вытатуированных на моих половых губах. Я их свела перекисью, - сказала Софья.

Сменилась мелодия. Танец Аристарха напоминал электрические конвульсии. Тело неуклюже выбрасывало вперёд руки, дрыгало ногами. Аристарх стал похожим на отвратительного человекообразного паука.

– Если б я хотел тебя затопить, сделал бы это в одно мгновение. Посмотри, что я имею! – не прекращая танцевать, Аристарх протянул Софье пачку фотографий.

Софья раскрыла пачку. Там были снимки, где она гуляет с Борецким по крыше.

– Но я не подлец! – не прекращал танцевать романист-директор, - и я благодарен за твоё чудесное молоко. Лактирующее, овулирующее, менструирующее чудо, приблизься! – захихикал Аристарх.
– У девственниц не бывает молока, верно?

Пока Софья рассматривала снимки, зазвучала магнитофонная запись последнего разговора Софьи с Борецким на крыше. Аристарх резко нажал кнопку магнитофона.

– Не надо плакать,- смягчился он, вытирая клетчатым платком слёзы, катившиеся из глаз девушки, - не плакай, мой глупенький. Завтра начнётся новая жизнь, - и гладя по волосам, он стал ласкать Софью, как ребёнка. Я же люблю и всегда любил, мою мышку, и не куда не отпущу. Мы сейчас с тобой кроватку постелем, где ты хочешь? В цеху на консервах или у меня в новом кабинете? Как я мечтаю согреть и защитить своего котёночка.

Софья склонила голову Аристарху на плечё, поддаваясь ласке.

На фоне марсианского пейзажа неба чётким контуром рисуется фабричная крыша. Поверх неё горбятся очертания кровати. В кровати двое – Софья и Аристарх.

– А молоко у тебя действительно необыкновенное! Оно мне даёт такие силы, - говорит Аристарх. – У скольких наших работниц не пробовал, нет лучше твоего.

– Пропало оно у меня совсем, - вяло отвечала Софья.

– Да ты что?! – Аристарх прикасается к груди, давит на неё. Из розовых пор соска выделяется блеклая капля молозива. – Жаль, конечно, - говорит он. Но мне уже всё равно. Я люблю тебя так сильно, как не будет любить ни одон человек на свете.

Софья не слушает слов директора. Она встаёт с кровати и в развивающемся прозрачном пеньюаре до пола, идёт по крыше.

– Софьюшка, ты куда? – спрашивает Аристарх.

– По нужде, сейчас приду, - коротко отвечает Софья.

Полуобнажённая женщина аккуратно обходит трубу, перелезает через перекрытие, легко преодолевает мостик подсобной надстройки, и приподняв пеньюар садится по нужде. Пописав, она обоими рукам раздвигает бёдра, пытаясь разглядеть, остались ли следы синих цифр банковских кодов. Цифры едва различимы, и Софья уверена, что нельзя точно расшифровать ни цифры, ни сокращённые названия банков, где спрятано богатство заговорщиков.