— Я жду от каждого мужчины по двести пятьдесят килограмм за день, — начал он. — И плачу вдвое каждому, кто соберет триста. Те, кто будет собирать по триста каждый день, получат дополнительное вознаграждение.

В ответ на его слова работники одобрительно загудели, хлопая друг друга по спине.

— Сперва поешьте. Вот свежие бриоши. И да, чуть не забыл: первому, кто наберет полный мешок, достанется бутылка коньяка!

Рабочие радостно загалдели, а родные Люка со смехом захлопали в ладоши. Даже Голда слабо улыбнулась, пока Сара помогала ей слезть с телеги.

Люк посмотрел на отца. Неужели прошло уже два года с тех пор, как Якоб побывал на этих полях? Летом сорокового, когда немцы вторглись во Францию, семья бежала из Парижа на юг, но вскоре, как и большинство парижан, вернулась. А что еще остается, когда надо давать образование детям, да и все дела отца ведутся тоже из города?

— Какие вы сегодня хорошенькие!.. — сказал Люк сестрам. Все три надели широкополые панамы, длинные юбки и блузки с длинным рукавом для защиты от солнца и накрахмаленные белые фартучки.

— Дай-ка мне faucille, — попросила Сара, показывая на самый маленький серп из тех, которыми срезали лаванду. — Для такого нужна женщина.

— Да неужели? — ухмыльнулся Люк.

— Поверь. Держу пари, я в свой передник соберу больше, чем ты в свой мешок.

— Я бы поспорил, но мне надо разводить костер.

— Ты просто боишься! — вступила в разговор Ракель, и на душе у Люка стало еще веселее.

— Даю вам фору, — промолвил он, взмахивая серпом. — Пока я еще занят с подготовкой, но как закончу, за час наберу больше, чем вы вдвоем!

— Ступай-ступай, братишка, — засмеялась Сара. — Мы тебя ждем. Увидимся в поле.

Глядя, как его помощники срезают драгоценные цветы, Люк представлял, как в один прекрасный день народ Франции рассечет узы, что сковывают его с Рейхом.

Отец Люка владел самым лучшим в округе медным котлом для перегонки. «Кигнету», «Лебеденку», как окрестил его Якоб двадцать лет назад за по-лебединому изогнутую шейку, предстояло безостановочно трудиться на семейство Боне, покуда с полей не соберут весь урожай. Люк любил видеть на полях этот сверкающий отполированный аппарат, легкости и мобильности которого завидовали все прочие производители лаванды в округе.

Когда в «Кигнете» закипела первая порция воды, Люк поймал на себе внимательный взгляд Гитель.

— Гитель, а ты понимаешь, как это работает?

— Не-а, — застенчиво улыбнувшись, призналась сестренка. — Объяснишь?

— Этот хитроумный механизм нужен для перегонки, — начал Люк. — Когда давление пара в верхней части, где сейчас находятся цветы, растет, из них выделяется ценное масло. А потом оно с паром переносится дальше.

Те, кто работал поблизости, тоже стали прислушиваться. Все уже взмокли от напряженной работы.

— Пар пробивает себе дорогу вот сюда, — Люк похлопал по бочонку, — а тут находится холодная вода и спиральная труба. Попав в это отделение и проходя через холодную воду по спиральной трубке, пар волей-неволей превращается обратно в жидкость. Образуется смесь воды и эфирного масла — и она вот уже в любой момент закапает из этого носика в этот небольшой сосуд.

Глаза Гитель заискрились от удовольствия, и тут, словно дождавшись реплики на выход, в сосуд упали первые капли драгоценной жидкости.

Под общее ликование рабочие собрались вокруг, чтобы перевести дух, выпить воды, а заодно полюбоваться появлением первого в сезоне эфирного масла. Люк обмакнул руку в маслянистую жидкость, растер несколько капель между пальцами и, закрыв глаза, вдохнул густой бархатный аромат.

В середине дня Люк объявил перерыв, и все расселись в тени нескольких деревьев, посаженных здесь для защиты от ветра. Там уже ждала еда — ветчина, паштет, омлет с козьим сыром и свежий хлеб, а к ним разбавленное водой вино и сидр. На десерт была выращенная Идой клубника. На какое-то время даже Якоб словно бы перестал хмуриться, а Люк позволил себе верить, что яркий изобильный Прованс все же вдохнул в отца надежду на будущее.

Долгий был день — более двенадцати часов в поле. Работники в последний раз распрямили спины, морщась от боли в затекших суставах и растирая натруженные мускулы.

— Завтра пойдем на верхнее поле, — сообщил им Люк, пока отец заносил в счетную книгу последнюю запись напротив последней фамилии.

Семейство Боне смотрело, как рабочие шагают по каменистому склону вниз, к деревне.

Якоб посасывал трубку.

— Удачный день. Я впечатлен, Люк.