Но Прошка был уже решительно настроен суетиться.

– Ну чего сидишь, как снулая рыбина?
– проворчал он, перевалившись через доски и плюхаясь со мной рядом.
– Давай придумывай, как нам отсюда выбраться. Кто у нас хваленый генератор идей?

– Снулые рыбины, чтоб ты знал, не сидят. А что касается идей - пожалуйста. Только, чур, пусть у нас будет разделение труда. Идеи - мои, воплощение твое. Я уже заработала кровавые мозоли на руках, пытаясь дорваться до свободы. Теперь твоя очередь.

– Это смотря какие будут идеи. Если царапать когтями мерзлую землю уволь.

– Не такая уж она мерзлая.

– Это здесь, под домом, а дальше? Нет уж, не хочется причинять лишние страдания ближним видом изуродованных рук. Довольно с них и просто замороженного трупа.

– Какая трогательная забота о ближних! Под занавес ты все-таки становишься альтруистом, - заметила я одобрительно.
– Конечно, было бы недурно, если бы ты напоследок еще и разжился мозгами, но глупо мечтать о несбыточном. По-твоему, ковыряться руками в земле - это идея?

– А у тебя есть получше?
– Прошка попытался вложить в свой вопрос побольше сарказма, но голос его выдал: наш жизнелюб явно надеялся выехать за счет моей гениальности.

– Ну, легкого пути я тебе не обещаю, - поспешила я охладить его пыл.
– Не мечтай, что, сделав несколько пассов, ты произнесешь: "Вах, вах, вах!" - и окажешься на свободе. Но ты можешь вооружиться кочергой и осторожно, чтобы не повредить гвоздей, разобрать этот загон для картошки. Потом возьмешь две длинные доски и прибьешь одну к другой, а из коротких досок сделаешь поперечины. Приставишь это сооружение к люку, поднимешься на самый верх, упрешься покрепче плечом в крышку...

– И рухну с трехметровой высоты, потому что вся эта фигня немедленно развалится! Спасибо! Не хочется провести свои последние минуты с переломанным позвоночником. Не говоря уже о пробитых гвоздями пальцах!

– Ну вот, этого не хочется, того не хочется...

– Идея подкопа и то привлекательнее.

– Да ради бога! Если тебе так больше нравится, занимайся подкопом.
– С этими словами я решительно улеглась на картошку.

– Эй, отдай мою половину телогрейки!
– возмутился Прошка.

– Зачем тебе? Ты согреешься, роя подкоп.

– Вреднюга!
– Он подергал меня за полу.
– Снимай рукав, я замерз.

– Ладно, только ляжем на другой бок. У меня вся левая сторона - сплошной синяк.

После долгой возни мы наконец устроились. Теперь Прошка лежал у меня за спиной и щекотал дыханием затылок.

– Так и будем молчать?
– спросил он через несколько минут.

– А чего говорить-то? Все и так ясно. Хочешь, я спою тебе колыбельную?

– Нет уж, нет уж!
– с неподдельным испугом воскликнул Прошка.
– Мне и без твоих вокальных упражнений достаточно фигово. Лучше расскажи что-нибудь.

– О ком?

– О себе, например. Что-нибудь лирическое.

– Спятил? Из того, чего ты обо мне не знаешь, не сложить даже завалящей танки.

– Ну-ну, не прибедняйся. Вся твоя личная жизнь окутана непроницаемым мраком. Только не говори, что ее нет, личной жизни. Я точно знаю, что это неправда.

– Откуда?

– Элементарно, дорогой Ватсон! Ты забываешь, что у нас есть ключи от твоей квартиры. Несколько раз мы с Марком заскакивали к тебе - скоротать ночь за бутылкой, потрепаться о том о сем - и заставали только Софочку, хищно щелкающую зубами под дверью. Кстати, с такой соседкой тебе никакой сторожевой пес не нужен! Ты бы ей приплачивала, что ли, за ночные бдения...

– Хватит ей и той кровушки, что она попила у меня за эти годы! А что касается ваших умозаключений, дорогой Холмс, то они просто смехотворны. Мало ли куда я могу отправиться на ночь глядя!

– И пробыть там до утра? Не трудись врать. Мы звонили и Леше, и Лидии, справлялись после у Генриха... А у прочих знакомых и родственников ты никогда не ночуешь, это всем известно. Остается один вариант. Сказать какой? Или перед лицом смерти ты наконец прекратишь изображать святую невинность?

– В своем постельном белье, - отчеканила я, - я никому не позволю рыться даже на смертном одре.

Получив столь резкую отповедь, Прошка обиженно засопел и умолк. Минут пять он выдерживал характер, потом заговорил снова:

– Какие у тебя грязные мысли, Варвара! Думаешь, меня интересуют твои постельные игрища? Я, слава богу, хорошо представляю себе, чем занимается женщина с мужчиной в спальне.

– Да уж! В этом отношении твоей эрудиции можно позавидовать...

– Мне, конечно, хотелось бы взглянуть одним глазком на безумца, осмелившегося подкатиться к тебе с непристойным предложением, - продолжал он, пропустив мою реплику мимо ушей, - но технические подробности мне нелюбопытны. А вот послушать историю твоей любви, хотя бы одну, я бы не отказался ни за какие сокровища. Неужели ты откажешь умирающему в столь скромной просьбе?