И все же относительное значение Константинополя скорее возросло, чем упало в результате событий VII столетия. После арабских завоеваний империя потеряла основные центры, которые соперничали с Константинополем, — Александрию и Антиохию. Константинополь остался городом, не имевшим себе равных в империи, городом по преимуществу, «царицей городов» и «оком вселенной», как его называли византийцы. Константинополь был крупнейшим центром морской торговли благодаря своему исключительному географическому положению. Здесь находился императорский двор, сюда стекалась основная масса налога, и, соответственно, столица былаглавным центром потребления: тут работали шелкоткацкие и ювелирные мастерские, здесь производились благовония и драгоценная утварь для нужд государя и придворных. Патриарший двор и многочисленные монастыри также создавали устойчивый спрос для довольно значительной массы ремесленников.

Прекращение подвоза хлеба из Египта, вызвав, по-видимому, сокращение населения столицы, заставило вместе с тем расширять товарное производство зерна в подгородных районах: Константинополь был окружен полями, виноградниками, садами, а некоторые проастии помещались даже внутри городских стен (впрочем, не следует преувеличивать масштабы пригородного хозяйства — тут же под Константинополем тянулись обширные леса, где знать развлекалась охотой на оленей). Рыболовство также стимулировалось постоянным спросом: на улицах столицы рыбаки жарили свежую рыбу и продавали ее.

Константинополь VIII—IX вв. являлся в основном потребляющим, а не производящим центром: правительство стимулировало не вывоз местных товаров, не «захват рынков», а ввоз продовольствия, иноземных предметов роскоши, тканей, специй, металлических изделий41. Благосостояние города зиждилось не столько на его развитом производстве, сколько на его исключительной роли административного центра. На первых порах это создавало существенный стимул для поддержания ремесла и торговли, но в дальнейшем определило экономическую слабость Константинополя, не выдержавшего конкуренции с итальянскими городами-республиками.

Шелковая ткань. VIII в. Музей Виктории и Альберта. Лондон

Если провинциальные города (особенно окраинные) рано проявили тенденцию к децентрализации, то население Константинополя, наоборот, было заинтересовано в поддержании целостности Византийской империи, ибо налоги, взимаемые централизованно, составляли в конечном счете материальную предпосылку благосостояния и константинопольских вельмож, и городского плебса.

Таким образом, Византия пережила заметный экономический спад; значительная часть городов аграризировалась, превратилась в крепости, денежное обращение сократилось, ремесло и торговля сворачивались. Но все это не означало исчезновения города: немало городских центров пережило позднюю Римскую империю, а ремесло сохранило античные технические приемы. Город играл в Византии VIII—IX вв. более значительную роль, нежели в те же столетия на Западе, причем совершенно исключительным было место Константинополя, столицы империи. Византийский город вошел в средневековье «в готовом виде», т. е. как центр товарного производства и культуры.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ СТРОЙ

Несмотря на то, что преобразования в византийской деревне привели к краху старых аграрных порядков и распространению свободной общины; несмотря на аграризацию значительной части городов и сокращение товарного производства; несмотря на то, что экономическое развитие Византии в общем и целом напоминало развитие Западной Европы, политическая структура не подверглась здесь коренным преобразованиям, старый государственный механизм не был сокрушен. Византия унаследовала государственный аппарат Римской империи, сложившийся в иных экономических условиях.

Действительно, что могло быть более противоречивым: страна, распадающаяся на множество мелких общин, лежащих в горных долинах, самой природой изолированных от окружающего мира; страна, где господствовало натуральное хозяйство и где лишь несколько городских центров поддерживало товарное производство и традиции римского права — и вместе с тем централизованный государственный аппарат со множеством чиновников, получающих жалование в деньгах, с четким разграничением гражданских и военных функций, с развитой податной системой. Сохраненный в новых условиях старый государственный аппарат все отчетливее превращался в самостоятельную силу, действовал в интересах узкой группировки чиновничества.

Подобное положение поддерживалось спецификой структуры господствующего класса. Основные группировки позднеантичного мира — сенаторская знать и куриалы — сошли на нет, новые, феодальные сеньоры еще не явились на свет, поскольку не создалась сеньориальная форма эксплуатации и не сформировались феодальные институты. Господствующий класс распадался на разнородные группы, ни одна из которых не обладала достаточной мощью, чтобы взять в своируки управление государственным аппаратом: сельская аристократия, фемная знать, городская верхушка — все эти силы не были консолидированы, не стали наследственными, не превратились в замкнутые сословия. Используя их противоречивые интересы, служилая знать, окружавшая императора, могла лавировать и сохранять видимость независимости42.

Разумеется, смутное VII столетие принесло с собой известные тенденции к децентрализации, к ослаблению государственного аппарата. Прежде всего ослаб податной гнет. Уже при императоре Маврикии налоговое бремя было сокращено на одну треть43. Старый поземельно-подушный налог, установленный реформами Диоклетиана и Константина, по-видимому, исчез в конце VII в.44 Сельская община «Земледельческого закона» платит лишь так называемые экстраордина. Термин «экстраордина» — не новый. Экстраордина взимались в ранневизантийский период и сохранялись в завоеванном арабами Египте по крайней мере до VIII в. Но в арабском Египте, как и в ранней Византии, экстраордина были одним (и отнюдь не главным) видом обложения: население платило там денежный налог , распадавшийся на поземельную и подушную подать, налог хлебом, различные пошлины и экстраордина45. «Земледельческий закон», напротив, говорит об экстраордина как о единственном или, во всяком случае, наиболее важном виде обложения. Вместе с тем исчезли многие принудительные повинности, характерные для империи IV—VI вв.: монополии, эпиболэ, принудительная доставка продуктов.