— Теперь будем завтракать с аппетитом. В Стршекове чудесный ресторан! — показала Алена на древний замок.

Петляющая дорога, окна со стеклами в свинцовом переплете, старинные стены, припорошенные искристым снегом, — все это произвело на меня сильное впечатление. Мне действительно показалось, будто мы с Аленой оказались в сказочном мире, мире королей, принцесс и жестоких боев на бастионах. Лучшего места для своей исповеди Алена выбрать не могла.

В ресторане она снова замолчала. Во время завтрака у нее из глаз выкатились две слезинки. Я сделал вид, что не заметил этого.

— Что вас мучает? — спросил я немного погодя.

— Ничего меня не мучает… — сказала она тихо и попыталась улыбнуться. — Я опять разругалась с Навратилом.

Я начал утешать ее, но она покачала головой:

— На этот раз дело обстоит серьезнее. Боюсь, что Навратил навсегда рассердился на меня. Вчера вечером я сказала ему, что не приму участия в полете на Проксиму.

Я был так поражен, что не мог сказать ни слова. Она спросила меня, рад ли я этому, и я хоть и несмело, но все-таки радостно подтвердил. Это ее немного успокоило.

Только теперь, когда я все как следует обдумал, я осознаю, что поступил эгоистично. Только теперь я понял, что Аленка отреклась от полета ради меня. Могу ли я позволить себе стать ее отказа от цели всей ее жизни?… Могу ли требовать от нее такой великой жертвы?… Боюсь, однако, что я слишком эгоистичен и слишком труслив, чтобы поступить по-другому.

6 марта. Алена не отказалась от своего решения, а я все еще не нашел в себе силы, чтобы успокоить ее. Работаем вместе над подготовкой полета еще с большим рвением, чем раньше, чтобы хоть чем-то отблагодарить Навратила, но, несмотря на это, мне кажется, что между нами пролегла какая-то тень. Навратил все время внимателен и ласков ко мне, пожалуй, даже еще больше, чем раньше, но я хорошо чувствую, что он видит во мне причину отказа Алены от полета. Вижу и по Алене, что она уже не так весела, как прежде.

Постройка корабля продвинулась так далеко, что в мае можно будет начинать монтаж. Каждый день с заводов всего мира поступают детали и устройства для внутреннего оборудования, а академик Шайнер сообщил, что через месяц будут завершены работы на главной стартовой конструкции. Боюсь, что не смогу принять участие в заключительном монтаже в мастерских на Луне, потому что Навратил меня туда, видимо, не пригласит.

21 марта. Судьба мстит мне за мое трусливое поведение. Я попал в странное положение. Должен стать предателем или доносчиком.

Вчера Алена улетела в Москву в Ядерный институт, где проектируют атомные реакторы для «Луча». Я гулял вечером по Праге один. Направился к Петршину; хотел осмотреть Дворец чешской и словенской культуры. Когда я поднимался по мраморной лестнице, то обратил внимание, что за мной по пятам все время идет какой-то человек. В первое мгновение я заподозрил, что это — шпион. Чтобы узнать, действительно ли он следит за мной, я неожиданно повернулся и пошел по лестнице вниз. Мужчина на мгновение остановился, затем снова направился вслед за мной.

Под Петршином я свернул налево, в сторону средневековой части Праги.

Незнакомец настойчиво шел за мной. Это меня, конечно, разозлило. Я остановился, подождал, пока он меня догонит, и уже открыл было рот, чтобы обругать его, но он меня опередил:

— Вы — господин Северсон, не правда ли?

— Зачем спрашиваете, если знаете это так же хорошо, как и я? — сказал я сухо. — Кто вам приказал шпионить за мной?

Мужчина покачал головой:

— Я бы хотел с вами познакомиться, потому что мы не только земляки, но даже родственники. Я — Олаф Дитриксон… — неожиданно заговорил он на норвежском языке. — Его произношение, узкое лицо и светлые волосы — все как будто говорило, что он говорит правду.

Он сказал, что приходится мне двоюродным внуком (как забавно: он старше меня!) и хотел бы поговорить со мной, но, конечно, не на улице, а хотя бы за чашкой кофе в каком-нибудь тихом кафе. Я охотно согласился; должен признаться, что это неожиданное знакомство меня очень порадовало: приятно после долгого перерыва поговорить на родном языке. К тому же я еще встретил и родственника!

По дороге Олаф перечислил мне всех наших предков. Из его детальной родословной получалось, что его бабушка была моей сестрой.

Мы миновали несколько кривых улочек, пока, наконец, на Малой Стране под Градом в средневековом доме с арками не нашли кафе, которое понравилось моему праплемяннику: сводчатый потолок, поддерживаемый круглыми столбами; стены, на высоту человеческого роста покрытые деревянными панелями; деревянные скамьи. В кафе было безлюдно и тихо.

Когда праплемянник начал говорить, я сначала подумал, что на него просто повлияло окружение, дух прошлого. Однако теперь я уже понимаю, что он умышленно завел меня в то кафе.