– Галя, передайте в кадры, чтобы оформили Ковалева с первого сентября старшим инспектором, – приказал секретарше Первухин. – Оклад пусть дадут по максимуму тарифа и посмотрят, что можно дать из надбавок. И пришлите ко мне Скуратова.

– Сейчас все сделаю, Федор Гаврилович, – сказала секретарша и поспешно вышла из кабинета.

А он откинулся в кресле и задумался. Первое требование, можно считать, он выполнил. Наверное, вскоре после разговора со Скуратовым придется выполнять другое. Ссориться с Бортниковым не хотелось, но память о том вечере, когда их посетила страшная гостья, была еще слишком свежа и продолжала давить на сознание. После ее ухода первой очнулась жена. Падая, она ударилась головой о журнальный столик и, видимо, получила небольшое сотрясение мозга. Преодолевая тошноту, она на четвереньках подползла к лежавшему в кресле мужу, обхватила его ноги и заплакала. Вскоре пришел в себя и он, помог Вике лечь на диван и побрел менять трусы. Кресло потом тоже пришлось выбросить. Врача к Вике вызывать не стали. От холодного компресса ей уже через час стало гораздо легче, только немного кружилась голова и подташнивало.

– Кто это был, Федя? – слабым голосом спросила она у мужа. – И что ей было нужно? Я этого так и не поняла. Вообще не запомнила, что она говорила. Как увидела нож, так все и поплыло. Очнулась, а ты лежишь в кресле. Думала, что уже мертвый.

– Кто – этого я не знаю сам, – ответил он, меняя ей компресс. – А пришла для того, чтобы отменить увольнение Ковалева.

– Егора? – спросила она. – А для чего его увольнять? Один из наших самых лучших работников. И заказник знает как свои пять пальцев.

– Он чем-то насолил Бортникову, вот тот и попросил, а я счел возможным пойти ему навстречу. Замена Ковалеву у нас есть.

– И кого ты хотел поставить на заказник?

– На эту работу просился Скуратов. Он когда-то работал лесничим, так что дело знает.

– Ты в своем уме, Федя? За Егором ты как за каменной стеной, а твоего Скуратова сняли с работы за браконьерство. Ты еще не подписывал приказ? И не вздумай подписывать! Если это придет еще раз, я просто не выдержу! Я за всю свою жизнь такого страха не испытывала, как сейчас. Не знаю, кто это был, и знать не хочу, только если ты не выполнишь то, что тебе сказали, завтра же уеду к матери. Никогда не верила в бога, а теперь обязательно схожу в церковь. Зажгу свечку и помолюсь, как сумею.

О демоне он жене рассказывать не стал, но от ковра, из которого тот вылез, стал держаться подальше. Сегодня жена действительно пошла молиться и не уехала только потому, что он обещал, что никакого увольнения Ковалева не будет.

– Вызывали, Федор Гаврилович? – оторвал его от воспоминаний голос вошедшего Скуратова.

– Да, вызывал. Вот что, Алексей Николаевич. Никакого увольнения Ковалева не будет, поэтому и вы пока остаетесь на своем месте. И вашей инспекционной поездки в заказник не было. Все ясно?

– А как же кабан?

– Он при вас его забил на мясо? Ах, живой! Значит, и проступка нет. Мне все равно, по лесу он бегает или по двору лесничества. Мы кабанами вообще не занимаемся, я даже не знал, что они у нас есть. Все, идите работать.

– Игорь Юрьевич будет недоволен...

– Если вы сейчас же не займетесь работой, то приказ на увольнение я все-таки подпишу! – рассердился Первухин. – Только фигурировать в нем будет не Ковалев. А с Бортниковым я как-нибудь разберусь без вашего участия!

Злой Скуратов ушел, а буквально через пять минут последовал звонок от Бортникова.

– Я хотел узнать, что там не так с увольнением вашего инспектора, – сказал Игорь Юрьевич. – Мы ведь с вами вроде договорились?

– Не будет никакого увольнения! – ответил ему Первухин. – И вот еще что... Мне сказали передать вам, чтобы вы шли...

С минуту он говорил все, что смог вспомнить из довольно длинного перечня пожеланий.

– И кто это меня туда послал? – спокойно спросил Бортников.

– Этого я вам сказать не могу! И прошу меня больше по этому вопросу не беспокоить! Сводите свои счеты сами!

Вздохнув, он отключил телефон. Все условия были выполнены. Это было в четверг.

Когда Владимир в четверг после уроков пришел домой, первым, кого он встретил, был отец.

– Садись, есть разговор, – сказал он сыну, сам усаживаясь в кресло. – Эта твоя Ковалева что собой представляет?

– Умная, красивая и стервозная, – ответил Владимир, гадая, чем вызван вопрос. – А что?

– На директора лесхоза кто-то наехал, да так, что он не только отменил увольнение инспектора, но и обложил меня трехэтажным матом. Что смотришь? Зря я влез в твои разборки, но теперь давать задний ход нельзя. Что-нибудь все равно просочится, и что подумают? Что меня оплевали, а я утерся и простил. Сказать тебе, какие из этого факта сделают выводы?

– Ольга упоминала, что у ее отца крутые знакомые в Москве, – вспомнил Владимир. – Еще говорила, что ты им и в подметки не годишься. Мол, охотились здесь у нас и близко сошлись с ее отцом. И даже приглашали в Москву, предлагая работу. Нас с тобой благодарила за увольнение отца. Он не хотел уезжать, а она рвалась в столицу.