– И что же происходило?

– Мы собрались в этом зале, чтобы решить вопросы мирного урегулирования конфликтов, но не каждый в своей стране поодиночке, а открыто сотрудничая за одним столом.

– Может быть, стоит взять несколько выходных? – с едва заметным сочувствием осторожно предложила жена. – Ты очень много работаешь.

– Сейчас не время для отдыха, - вставая с кровати и продолжая вести разговор с отображением жены в зеркале, решительно ответил Виталий Александрович, - страна нуждается в активных действиях… А к чему ты сказала про выходные? По твоим словам, я выгляжу выспавшимся и посвежевшим.

– Тебе снятся сны слишком глобального масштаба: твой мозг переутомлён, поэтому выдаёт фантастические видения. Отдых бы тебе не помешал.

– Он не помешал бы и моим врагам, - усмехнулся Виталий, больше не замечая лица жены в зеркале. Он вглядывался в глубину своих глаз, и видел в них лишь серьёзный взгляд взрослого человека, у которого уже прошли детство и юность, но вера в чудо не исчезла, а лишь приобрела вселенский размах и, не выдержавшая конкуренции с напряжённой повседневностью, затаилась где-то в глубине сознания. – Не говори мне об отдыхе. Я превосходно себя чувствую.

Напевая какую-то старую студенческую песню, он направился в ванную, оставив изумлённую жену гадать, что привело её супруга в настроение, возраст которого уходил в пору их юности.

Глава 3. «СОН. Странный визит»

1. «Разговор с директором»

Дарья с удовлетворением отметила, что сегодня Стас Алкин явился на первый урок, и это придало ей уверенности. Она с вдохновением начала рассказ о творческом пути Тургенева, как вдруг дробный стук каблучков за дверью возвестил о приближении секретарши. Вслед за этим в дверях возникла её стройная ультрамодная фигура.

– Дарья Алексеевна, - подчёркнуто вежливо сказала она, - Михаил Юрьевич срочно вызывает Вас к себе.

Дарья терпеть не могла, когда кто-нибудь врывался в кабинет в разгар урока и создавал беспорядок в настрое учеников. Атмосфера сопричастности разрушалась, литературные герои безжалостно покидали виртуальное пространство. В такие моменты Дарья всегда хотелось смерить нарушителя холодным взглядом и указать на дверь. Никто не заслуживал исключения, но каждый раз она не находила в себе мужества совершить этот поступок. Вот и сейчас ей не оставалось ничего другого, как строго посмотреть на ребят и сказать, чтобы в её отсутствие они вели себя достойно. С независимым видом она вышла вслед за секретаршей, но стоило ей оказаться один на один с разрисованными в авангардном стиле стенами, как она почувствовала слабость в ногах и уже не совсем уверенной походкой побрела к приёмной. По мере приближения к грозящей неприятностями двери ею овладевало отчаяние, но как только она перешагнула порог и осталась наедине с начальством, спокойствие вернулось к ней, давая возможность снова почувствовать себя сильной.

Михаил Юрьевич сухо поздоровался и тут же перешёл к делу.

– Дарья Алексеевна, Вы отдаёте себе отчёт в том, что произошло вчера?

– Совершенно. Вчера, наконец, мысли девяноста пяти процентов учителей, работающих в этой школе, облачились в звуки.

– Надо полагать, оставшиеся пять процентов составляют завучи и – непосредственно я?

Дарья промолчала, с безразличным спокойствием выдержав сверлящий директорский взгляд.

– Так-так, - он забарабанил пальцами по столу и вдруг с силой хлопнул по нему ладонью, - и Вы думаете, что Ваши три года педагогического стажа позволяют упрекать нас в том, что в школе царит бумажный порядок? Что Вам вообще известно о работе директора? Вы думаете, это я изобретаю все эти отчёты и графики? Мне лично нужны эти списки?! Или Вы полагаете, что подобное существует только в нашей школе?! – его речь возрастала по спирали, но Дарья не дала ему разразиться гневом.

Сейчас она ощущала себя Стасом Алкиным, и если раньше догадывалась, то теперь поняла, что испытывал мальчишка, когда взрослые врывались в его мир с эмоциями, подобно которым рвал и метал в эти минуты Михаил Юрьевич.

– Если Вы не согласны с обездушиванием учебного процесса, то почему не скажете об этом тем, кто требует с Вас эти бумажки? – стараясь не отвечать в том же тоне, сказала Дарья. – Но ведь так удобно, правда? Пусть там, наверху, решают проблемы, с которыми они знакомы через отчёты. А мы живём ими изо дня в день! И почему сейчас Вы вызвали меня в самом начале урока и прервали этот самый учебный процесс? Вы ведь знаете, как трудно овладеть вниманием десятиклассников и увлечь их содержанием урока! Дело здесь не только в бумажном порядке, но и в тех тысячах мелочей, которые ежедневно препятствуют успешному учительскому труду – и всё это составляет гниющую основу нынешней системы образования. Неужели Вы не понимаете, что я выступаю не против лично Вас, а против системы? Но мой недостаток состоит в том, что я не министр образования, а всего лишь рядовая учительница литературы, - сделала она горький вывод и замолчала.

Директор приблизил к ней своё багровое лицо и вкрадчивым голосом произнёс:

– А Вы никогда и не будете кем-то, кроме учительницы литературы. Даже завучем. И уж тем более Вам никогда не занять место директора. И знаете, почему? Я могу ответить на вопрос, не затрудняя Вас сделать это. Вы не приспособлены для работы в коллективе. Вы не умеете отделять зёрна от плевел. У Вас нет гибкости. Вы - никудышный педагог. Вы не можете работать в современной системе образования. Я не уволю Вас сейчас, потому что не могу оставить бесхозным класс и тридцать часов литературы в конце учебного года, но с сентября ищите себе другое место.

Не выразив презрение вслух, Дарья вложила его в свой взгляд, справедливо полагая, что он окажется красноречивее любых слов, и вышла. В приёмной секретарша с высоко взбитыми волосами «колечками» скользнула по ней глазами и продолжила щёлкать мышкой компьютера.

«Интересно, - на секунду задержав на ней взгляд, подумала Дарья, - если бы я была такой же красивой, как эта действительно милая Оленька, позволил бы он себе уволить меня?»

В следующую минуту эти мысли вылетели у неё из головы. У дверей приёмной она увидела Алкина.