– Цветы маленькой Иды, - зачарованно прошептал Виталий Александрович, - Дарья, сказки сбываются!

– Завтра они увянут, – ответила ему девушка, с восторгом оглядываясь по сторонам, - но сегодня их праздник, и мы с Вами, Виталий Александрович, гости на этом изысканном балу. Вы слышите? По-моему, это Штраус.

Цветочный хоровод двигался изящно и легко. Анютины глазки закружили Дарью в мазурке, она лишь успела краем глаза заметить, как президента увлекла за собой стройная Орхидея. «Мы можем разговаривать на языке цветов! – догадалась Дарья. – Ведь не зря цветочница поведала нам о нём. Попробую сменить партнёра».

Через несколько секунд она уже танцевала полонез с Розовой Гвоздикой, но президент продолжал галантно вести свою Орхидею. Тогда Дарья пригласила Пиона, и тут Виталий Александрович понял, что имела в виду девушка. Следующий танец он подарил Маргаритке. Дарья выбрала Шиповник. Виталий Александрович вывел на середину зала Однотонную Гвоздику, и глаза Дарья вспыхнули радостным огнём. Её увлекала и музыка, и игра, но она боялась, что скоро останутся одни розы. Как она жаждала этого, а Виталий Александрович продолжал танцевать с простой Гвоздикой!

И вдруг музыка стихла.

– «Белый танец»! – громогласно объявил Главный Устроитель Бала. – Дамы приглашают кавалеров!

Дарья набрала полную грудь воздуха и шагнула к Ландышу. С замирающим сердцем двигалась она в такт музыке. Глаза искали президента, но его трудно было разглядеть в вихре танцевальных фигур. Может, стоит прекратить эту игру и подарить танец друг другу? Зазвучала «Минутка» Шопена, и под властью его чарующей мелодии Дарье захотелось почувствовать в своих руках тепло человеческих рук, а не продолговатые листья с прожилками.

И вдруг ряды танцующих разомкнулись, и она увидела, что Виталий Александрович вальсирует с Алой Розой. Глаза Дарьи перехватили его взгляд - в тот же миг всё для них стало ясно. Их руки переплелись, и они отдались во власть шопеновского вальса. Зала внезапно опустела, теперь им было много простора для танца, танца их чувств, которые уже не вмещали стены старой усадьбы отставного моряка. Танец увлёк их в Космос, к ярким голубым звёздам, потом бережно опустил на снежные вершины древних гор, где совсем не чувствовалось холода, продолжился на главной площади Возрождённого Города, и закончился на берегу Женевского озера.

Усталые, счастливые, не отпускающие своих ладоней, они опустились на колени возле нежно-прозрачной воды и их головы склонились друг к другу.

Чья-то тень мелькнула над ними, оставшись незамеченной, но тот, кому она принадлежала, видел всё. Его существо не выдержало вида влюблённых, и, вскочив на Морфея, Гипнос со всей скоростью, на какую был способен его конь, помчался прочь.

Он заперся в своём Городе-Дворце, среди эшеровских храмов, и думал о Даше и Виталии Александровиче. Она подвергала его мир огромному риску, позволив этому человеку посетить его, но он не мог приказать ей не делать этого: Дарья больше не была простой учительницей литературы. Она могла свободно распоряжаться событиями во владениях сновидческого пространства и была совершенно самостоятельна в своём выборе и решениях. Она оказалась способной ученицей. Так почему же острая тоска гложет сердце Гипноса?

Он разыскал забытую книгу о способах завоевания женщин и раскрыл главу о поцелуе. Что это? Почему люди делают это? Он жадно прочитывал страницу за страницей, пытаясь понять, что же спрятано в этом простом и одновременно загадочном акте. Вдруг ему пришла мысль. Он вскочил на ноги и приблизился к одной из нимф, возлежащих на траве у ручья.

– Встань! – повелительно произнёс он, и девушка повиновалась.

Гипнос привлёк её к себе, страстно поцеловал в полураскрытые губы. Нимфа ответила, но её поцелуй не обжёг его.

– Холодная! – вскричал он, отталкивая её. – Ты не в состоянии оценить моего пожара!

Он прогнал их всех, и небосклон над городом затянуло клейкими тучами. Спустя несколько минут они развеялись, жизнь снова заиграла в великолепном городе. Что такое ревность для бога Царства Сна? Её не существовало. Была лишь любовь к земной девушке, и знание того, что в скором времени она покинет Явь, чтобы навеки стать его спутницей.

Этюд 7. Сон матери Кондратия Рылеева

Перед иконами Спасителя и Богородицы дрожало пламя свечей. Молодая женщина пристально глядела на лики святых, и хотя слёзы застилали её глаза, превращая всё вокруг в туман, она видела каждую черту лиц тех, кому молилась. Жизнь её трёхлетнего сына была в опасности. Врачи говорили, что это круп, другие – дифтерит, но всё это было неважно, потому что не могло помочь маленькому Коне. Он пылал жаром и задыхался в своей кроватке, и обезумевшая от горя мать только однажды отошла от него – чтобы помолиться перед светлыми ликами Спасителя и Богородицы. Никогда в жизни она не молилась столь неистово, и лишь когда её собственные силы были на исходе, она вернулась к постельке сына, где забылась сном. А, может, это был не сон, а благодать, ниспосланная свыше.

Она услышала внутри себя Голос:

– Не проси о спасении – Господь забирает твоё дитя сейчас, чтобы уберечь его от более горьких страданий.

– Нет, пусть он живёт! – взмолилась молодая женщина. – Я всё отдам за это: кровь, кожу, разум, лишь бы мой сын жил!

Тогда Голос сказал:

– Идём – я всё покажу тебе.

Ни секунды не колеблясь, она последовала за ним сквозь анфиладу комнат. Она видела, как её Коне становился мальчиком, потом юношей, потом мужчиной, пока Голос не привёл её в последнюю комнату. Она показалась женщине совершенно чужой, и особенно неприятное впечатление производил тяжёлый занавес, перегораживающий помещение. Перед занавесом сидели молодые мужчины и о чём-то горячо спорили. Женщина замедлила шаг, и тогда Голос сказал: