Тогда он наклоняется ко мне и говорит, чтобы я цеплялась за него. В эти минуты в мою комнату вбегают все остальные.

— Что случилось? — волнуясь, проговаривает мама.

Я цепляюсь за плечи Джера, и он помогает мне сесть в кровати. Я откидываюсь назад, руками хватаюсь за ноги, пытаюсь их заставить работать, массажирую их — но ничего. Я даже не чувствую, как прикасаюсь к ним. Мои ноги холодные.

— Я не чувствую ног… — лепечу под нос. — Почему я не чувствую ног! Мама!

— У неё паралич, — резко произнесла Кристи. — Я читала об этом. Я звоню доктору Фитчу! — И сестра выбегает из комнаты.

— Мама, — рыдаю, — что со мной?

— Всё хорошо. Всё обязательно будет хорошо. — Она пытается меня успокоить, садится рядом, прижимает к себе и гладит по голове, откидывая назад мои волосы. Я, уткнувшись лицом ей в грудь, продолжаю рыдать.

Но я знаю, что ничего не будет хорошо. Совсем.

Папа стоит у стены, глядя на меня и держа одну руку у головы. Скорее всего, он снова думает, что он всём виноват, что это его вина. Джеральд что-то у него спрашивает, но я не расслышу что — уж слишком тихо, а ещё мама мне напевает убаюкивающую колыбельную. Папа кивает, его взгляд отрешенный, он словно покинул этот мир и отправился куда-то в свои мысли.

Джер закатывает рукава своего свитера и слишком громко вздыхает, а затем выходит из моей комнаты навстречу Кристи. Я знаю, теперь от него что-то скрывать — бессмысленно. Он только что стал свидетелем того, что ему не нужно было видеть, и теперь Кристи остается лишь всё рассказать ему.

Я всё ещё продолжаю истерически плакать, мой голос срывается, непонятные утробные звуки издаются из моего горла, дыхание прерывается; чувство страха полностью овладевает мною.

Когда прибыл доктор Фитч, то он сразу же сказал, что нужно ехать в больницу, и из-за этого я на него закричала. Я не вернусь в больницу! Я не хочу больше её ни разу посещать! Я ненавижу больницы! Меня никто не затащит туда по собственной воле. «Ладно», — отвечал он.

— Почему я не чувствую ног? Почему я не могу встать!

— Видимо, поврежден пирамидный путь. Успокойся, всё наладится, это временно. Я сейчас вколю тебе лекарство, и ты уснешь, а когда проснешься, то снова сможешь ходить, ладно? — Доктор Фитч говорил как можно убедительнее и спокойнее, но я не верила его словам.

— Вы лжете. Вы все лжете. Ничего не наладится! — Закричала я и попыталась вырваться из рук матери, но из-за неработоспособных ног я упала на пол и, рыдая, свернулась калачиком. Я вырывалась так сильно, настолько была сейчас способна. Папе пришлось держать меня за руки, чтобы я не двигалась, и тогда доктор Фитч сделал мне укол, от которого мне сразу же захотелось спать.

Меня вновь уложили на кровать и накрыли одеялом. Доктор Фитч начал всё пояснять моим родителем, вероятно, думая, что я уже давно в отключке. Но я ещё была в сознании и всё слышала. Он говорил, что меня нужно отвезти в больницу, чтобы больше такого не происходило. К тому же, нужно вновь сделать диагностику, ведь мы её уже так давно не делали. Но сквозь эти пропадающие из моего сознания голоса я попыталась выкрикнуть «Нет! Никаких больниц, я не вернусь в больницу!». Я понимаю, что если сейчас сделаю диагностику, то это совсем сломает всех, ведь обязательно что-нибудь да выявится. И, скорее всего, это будет что-то серьезное. Я не могу так поступить с ними, ведь всем и так сложно далось осознание моей смерти. И я не смогу сдержаться. Правда, не смогу. Вся моя броня, которую я возводила так долго, разрушится, а мне ещё нужно обо всём сообщить Майки.

«Это похоже на гемиплегию. Это пройдет, но, возможно, будут ещё похожие приступы. И такое не остается без следа. Скорее всего, скоро Эмили понадобится помощь в передвижении», — говорил он. Тогда Кристи произнесла:

— Но я же читала… — Она умолкла, стараясь подобрать слова. — Все не должно так происходить, не так. Если у неё и поражено правое полушарие, то паралич должен приходиться на конечности с левой стороны.

— Да, так и есть. — Доктор Фитч сделал глубокий вдох. — Значит, скорее всего, опухоль поразила уже почти весь головной мозг, и из-за этого паралич пришелся полностью на нижнюю часть тела. У неё ведь совсем недавно было нарушение координации, и она вновь ударилась головой, помните? Это всё тоже влияет.

Затем тишина. Я слышу, как доктор складывает свои профессиональные вещи в чемоданчик, а затем закрывает его — звякает защелка. Скрипят половицы от того, что все переминаются с ноги на ногу. Они тоже глубоко вздыхают и, скорее всего, следят за движениями доктора.

— А Эмили раньше жаловалась на какие-нибудь нарушения? Дрожь в конечностях, неспособность их контролировать? — задает вопрос доктор.

— Дрожь была, — произносит отец.

Да, действительно, было такое однажды. На протяжении часа у меня непроизвольно дергалась левая нога и правая рука, словно они вместе были на одной волне. Я сначала испугалась и не поняла, в чём дело, но затем подумала, что это из-за нервов или, быть может, судорога. Мы даже не обратили внимания на такой пустяковый симптом, думая, что должно быть что-то более серьезное, а оно вот как.

Скоро я не смогу двигаться, значит, нужно скорее заканчивать со своим списком.

Тридцать шесть

Доктор Фитч согласился на то, чтобы я проводила время дома. Он сказал, что, возможно, скоро мне понадобится серьезная помощь, и дома с этим могут не справиться, но я отвечала, что всё в порядке, я про это знаю.

Действительно, после того, как я уснула и успокоилась, паралич прошел, правда, не сразу и не полностью. На протяжении нескольких часов я могла не чувствовать отдельные участки на ногах, меня постоянно били болезненные судороги, от которых я выворачивалась в постели, и когда я пыталась самостоятельно встать, то или падала из-за слабости в ногах, или спотыкалась, потому что они меня все ещё не слушались.