Шрифт:
Платайс махнул рукой Кондрату Васильевичу, и могучий гудок заполнил депо.
Под этот густой паровозный рёв началось что-то невероятное. Рабочие, сидевшие у стен, набросились на часовых, выставленных у окон и дверей. На колчаковцев, находившихся рядом с бронепоездом, ремонтники прыгали сверху, с вагонов, сбивали с ног и обезоруживали.
Капитан прокричал какое-то ругательство и ухватился за кобуру. Платайс ребром ладони ударил его повыше локтя. Второй удар заставил капитана отлететь в сторону. Его подхватили рабочие, а Платайс побежал в хвост бронепоезда.
Засуетились пулемётчики у ворот депо. Против них были направлены брандспойты. Обжигающие струи кипятка оттеснили солдат от тупорылых «максимов». У задних ворот пулемётчики сдались, не сделав ни одного выстрела, а у передних произошла заминка.
Рабочий, поливавший колчаковцев кипятком, споткнулся и упал, сильно ударившись правой рукой о рельсу. Он быстро вскочил, хотел поднять брандспойт и не смог. Кипяток бесцельно лился на пропитанную мазутом землю. Окутанный паром рабочий беспомощно оглянулся, прижав к груди сломанную руку.
Кондрат Васильевич закрепил ручку гудка, выскочил из будки и побежал к рабочему.
Но колчаковцы уже опомнились. У пулемёта залёг солдат с тремя георгиевскими крестами. Рядом, у коробок с лентами, плюхнулся унтер-офицер.
«Не успеть!» — подумал Кондрат Васильевич.
Он бежал и видел дуло, прицельную рамку, голову солдата, прильнувшего к пулемёту. Сейчас заговорит «максим» и…
Унтер-офицер локтем ударил георгиевского кавалера, а тот оторвался от прицельной рамки и стал что-то поправлять в пулемёте. «Заело!» — мелькнула у Кондрата Васильевича радостная мысль. Он подхватил горячую кишку и хлестнул кипятком по колчаковцам.
Подоспели рабочие с винтовками. Унтер-офицер и солдат с крестами подняли руки.
Кондрат Васильевич вернулся в паровозную будку и освободил ручку гудка. Наступила звенящая тишина. Теперь гудок был не нужен. Он заглушил звуки короткой схватки, и наружная охрана не догадалась, что внутри депо произошёл переворот.
Рабочий, из-за которого чуть не сорвалась тщательно продуманная операция, виновато потупясь, стоял у паровоза.
— Ты бы левой! — укоризненно сказал ему Кондрат Васильевич.
Рабочий показал левую руку. Она была ошпарена. На пальцах и ладони бугрились пузыри.
Кондрат Васильевич охнул, словно ему самому стало нестерпимо больно.
— Прости, друг! — произнёс он. — Потерпи полчасика! Отправим бронепоезд — перевяжем.
— Потерплю, — отозвался рабочий, а Кондрат Васильевич пошёл к пулемету.
Он открыл крышку коробки, передёрнул ленту. «Максим» был в полном порядке. Нажми на спуск — и пулемёт заработает. Задумчиво посмотрел Кругов вслед георгиевскому кавалеру, которого уводили в помещение кладовой. Там уже толпились и другие обезоруженные колчаковцы.
СИГНАЛ КОМАНДИРА
Гудок паровоза слышал весь город. Полковника он обрадовал, Николая встревожил. Полковник вызвал адъютанта и приказал подать машину, чтобы ехать в депо. А Николай поторопил Трясогузку:
— Прибавь шагу!
Николай не знал, что означает этот гудок. Не стряслось ли что-нибудь в депо?
Впереди показались тёмные очертания пакгауза.
— Где они?
— Где-нибудь тут! — неопределённо ответил Трясогузка.
— Как же ты их найдёшь?
— Свистну!
Они подошли ещё ближе. Уже виднелась фигура часового, который медленно прохаживался вдоль пакгауза.
— Дальше нельзя! — сказал Николай. — Свисти!
— Что сейчас бу-удет! — загадочно произнёс Трясогузка и, сунув в рот два пальца, пронзительно засвистел.
Часовой остановился и прислушался.
— Тише не мог? — прошептал Николай. — Весь город всполошил!
— Тише нельзя, — спокойно ответил Трясогузка, не спуская глаз с пакгауза. — Не услышат.
— Ну? Где же они? — нетерпеливо спросил Николай.
— Подожди… Не сразу…
Над дверью пакгауза мелькнул огонёк. Глухо прозвучал выстрел. Часового качнуло вбок. Выронив винтовку, он повалился на землю.
Трясогузка хотел броситься к пакгаузу, но Николай успел схватить его за плечо.
— Открывайте! — во все горло завопил мальчишка.
Растерявшийся Николай зажал ему рот ладонью и зло сказал:
— Никак спятил ты, парень?
Трясогузка барахтался в его руках и что-то мычал, указывая на пакгауз. Николай увидел две тени, склонившиеся над лежащим без движения часовым. Секунда — и тени скользнули к двери. Лязгнула металлическая накладка. Двери распахнулись. Цыган весело прокричал: