– Почему?

Тааак. Алексей - Астартес - кровь на лице - кровь возле рта - Астартес с помощью чужого генного материала может просматривать память убитого существа... Вывод: у пациента сенсорный шок. Или не сенсорный. Я-то когда жрал того мека психологически был готов к восприятию чужой памяти. Вот только эта способность не должна была проявиться так скоро. Наверное. Ведь среди тех, кого я посвятил в Астартес, не было людей больных гемофилией. А то, что поблизости нету девушек, означает, что разбираться с Лёхой надо мне. И говорить ли с ним при посторонних заинтересованно посматривающих на нас? Опускаюсь на одно колено.

– Ваше Величество, что вы видели?
– задаю вопрос. От интонаций мелкий пришёл в себя. Парня трясёт.
– Что вы видели?
– повторяю вопрос.

– Человека...
– Выдавил Алексей из себя.
– Я видел человека, которого убил. Его жизнь. Я его убил. Разрубил одним ударом.

– А по делу есть что нибудь?
– вероятность конечно мала. Часть воспоминаний которую можно получить, таким образом весьма случайна и носит обрывистый характер. Стоп...
– В каком смысле всю жизнь?
– переспросил я.

– От рождения и до того момента как я разрубил его надвое, - монотонно пробормотал Император.
– Как будто быстро посмотрел кино. Я помню его первый вздох и вкус молока его матери. Я помню первую ссору со старшей сестрой и тяжелый и тупой крестьянский труд. Я помню помещика, который увёз его сестру и большее ее никто не видел. Я помню запой, в который он уходил. Я помню... всё...

Варп! Как он не свихнулся, пропустив через себя такой объём информации? Ему надо отдохнуть. Но перед этим задам ещё три важных вопроса.

– Кем были люди удерживающие Утку? Сколько их было? Кто командовал?

Император выпрямился.

– Заводские рабочие из Лысьвы. 1-я коммунистическая рота. На момент захвата станции - 150 человек. Командир Ярыгин. У меня голова болит.

Полторы сотни значит. Надо проверить Лёхину способность ещё на ком-нибудь. Да и найти себе новую обувь.

POV Сотник Антонов Ермак

*Утка, 22:38*

Темнеет. Потрескивая, горят костры. В походных котлах готовится ужин. Я смотрю на жёлтые языки пламени, лижущие дрова и размышляю о том, что произошло со мной и моей сотней. Как всё закрутилось... Вчера днём я узнал, что Цесаревич Алексей выжил, а через двенадцать часов ко мне незамеченный часовыми пришёл человек известный как отец Ярослав и предложил служить Императору и обучать его. Я дал согласие. А ещё через четырнадцать часов мы оставили наших коней на попечение первой сотне и угнали бронепоезд у полковника Войцеховского. Рейд, являющийся авантюрой чистой воды поражающей своей наглостью. И вот результаты этого незаконченного рейда. Из хорошего: в бою продолжавшемся несколько минут были отбиты станция и завод, захвачен немного покорёженный бронепоезд, инструменты, припасы, пятьдесят пять 'мосинок', один 'максим', патроны, потери красных убитыми составили сорок пять человек из ста пятидесяти возможных. Из плохого: у нас семеро ранены и четверо погибли - Семён Демидов и Евгений Самоедов из первой полусотни да два чеха, убежавшие в тайгу лысьвенские рабочие пусть и деморализованы стремительным нападением, но всё ещё представляют угрозу. Мы могли бы их догнать, но приказ Императора был ясен: 'Не преследовать'.

Искры взлетают к небу и гаснут. Имперская Гвардия. Перевожу взгляд с огня на Алексея Николаевича расположившегося напротив меня. Мальчик первым бросившийся в бой нагнулся и подбросил в костёр сухую ветку. Император. В круг света вошла фигура в балахоне. Капюшон откинут. А ведь он довольно молод. Лишь седина разбавляющая русые волосы показывает что ему многое пришлось пережить. Отец Ярослав наклонился к Императору и что-то ему сказал. Алексей Николаевич кивнул. Кто же он? Я видел, как этот человек удерживал открученную рельсу, давая поезду возможность прорваться на станцию - без него 'Орлик' просто сошёл бы с рельс с понятными последствиями. На крыше вагона видны глубокие следы в виде подошв. От завала остались лишь обломки да древесная пыль. А его благословение? Да меня всего пробрало от клича 'За Императора!' Может он из характерников? Ещё в детстве я слышал рассказы стариков про них. Они побеждали там, где другие казаки отступали и погибали. А самым знаменитым и могущественным характерником был Запорожский атаман Иван Серко. Вот бы увидеть, как он сражается. И не как со Степановым, а в бою. Тогда точно станет известно казак-характерник ли Ярослав, зачем-то притворяющийся монахом или нет.

Лезу в кисет. А когда достаю табак и трубку, вижу что ни 'монаха', ни Императора возле костра нет.

POV Каллен

*Правый берег реки Чусовой севернее посёлка Старая Утка, тоже время*

– ...девяносто один, девяносто два, девяносто три, девяносто четыре.
– Считаю людей в лодках и на плотах.
– Вроде все. Как поступим?
– Вслух спрашиваю британку. Дожидаться противника на единственном приемлемом пути отступления намного проще, чем отлавливать их поодиночке в тайге.
– По первому, второму или третьему варианту?

– Ярик говорил, что на этой войне люди часто меняли сторону, за которую сражались...
– Произнесла Вилетта.

– То есть 2.
– Ты ведь тоже поменяла сторону в ТОМ мире.
– А мне ближе 1 вариант. Я сильно сомневаюсь, что девяносто четыре взрослых мужика, из которых больше половины вооружены, послушают двух 'хрупких' девушек в монашеских балахонах.

– Убивать всегда проще, чем убеждать. Это я поняла, когда служила в ТРУ.

– Пф. Вся твоя служба тогда состояла в слежке за Лелушем, баронесса.
– На упоминание бывшего титула моя соперница лишь хмыкнула.
– Что смешного?

– Да так. Воспоминания.
– Я наградила Вилетту мрачным взглядом. Мне тоже есть что вспомнить. И между прочим лодки уже плывут мимо нашей позиции.
– Давай их отпустим?
– Эт что?!?! Вопрос я задать не успела.
– Всё равно мы раньше них доберёмся до Лысьвы, а там их убедит Император.
– В её словах есть смысл.

– То есть отпускаем?
– Задаю вопрос.

– Отпускаем.
– Подтверждает смуглянка.
– По третьему варианту.

– Да, пожалуйста.
– Возвращаю нож в ножны. Мимо проплывает плот. Провожаю его пассажиров взглядом. Они никогда не узнают, как были близки к смерти...