— … да, это просто какая–то дикость, — говорил Жорэ жандармам, — мне вообще этот Кинт как–то сразу не понравился, странный был какой–то, молчаливый.

Кинту показалось, что Жорэ даже всхлипнул…

— Мои соболезнования господин Жорэ по поводу вашей семьи, это поистине дико… и вашу супругу и детей…

— Да, я просто не знаю, как переживу это, — снова всхлипнул Жорэ, — вы что–нибудь делаете? Он собирался снять комнату, и еще, он украл у меня кошелек, вот такой–же.

— Это хорошо, приметная вещица, ответил один из жандармов, поисками убийцы мы займемся… эм… но понимаете сейчас все силы брошены на прочесывание леса и холмов.

— А что случилось?

— Вы не знаете?

— Нет.

— Так нападение же было на экспресс с северного направления, остановили состав и ограбили.

— Я надеюсь, никто не пострадал и это было просто ограбление? — участливо поинтересовался Жорэ.

— К сожалению двоих убили, машиниста и какого–то старика инвалида… он так изуродован, что даже и не опознать… только протез деревянный.

— Какой ужас!

— Да, давненько не было ничего подобного, — ответил жандарм, — ну мы пойдем, если что–то вспомните существенное обязательно сообщите.

— Непременно, — ответил Жорэ.

Жандармы удалились, а Жорэ облокотился на повозку и начал набивать трубку.

— Хозяин, вам в театр надо, — расхохотался один из здоровяков.

— Я думал уже об этом… хотя в театре скучно.

— Точно.

— Да уж, этот щенок нам чуть все не испортил, хорошо Мила мне сообщила, что он телеграмму Чагалу дал.

— А на ферме, тоже думаете его работа? Что–то не верится…

— А зря, пока ты по темным переулкам разбойничал, этот мальчишка, к слову почти совершеннолетний, последние шесть лет воспитывался в военном приюте для сирот, где и стрелять и всему остальному был обучен… Видел как он Дова, наповал, навскидку и прямо в лоб?

— Угу.

— То–тоже. Ладно, дело сделано, к вечеру завести мастеров, пусть принимаются за работу, и поглядывайте тут, вдруг объявится этот Кинт…

— Вы говорили, он на рынке работал?

— Да, вроде бы, хотя точно не знаю, но вы там покрутитесь, может, и узнаете чего… У него шрам над правой бровью, приметный такой.

— Слушаюсь.

— Я к Арку, а вы тут занимайтесь… и отмойте спальню от крови.

У Кинта кружилась голова, кисти рук побелели от напряжения и он, оцепенев, не мог пошевелиться, слезы стекали из уголков глаз, хотелось выскочить и расстрелять всех, кто находился во дворе, но силы оставили Кинта, услышанное его просто раздавило и опустошило… выходило что простодушная Мила все рассказала. Тогда Жорэ или его молодчики убили ее и детей, а потом организовали нападение на поезд, с одной лишь целью — убить Чагала. Все усилия, все жертвы напрасны… Арк и Жорэ в конечном счете все равно добились своего, да еще и злодеяния свои свалили на Кинта.

Дождавшись, когда повозка с Жорэ уедет, а двое удалятся со двора, Кинт выполз из–под повозки и бегом покинул двор…

До позднего вечера Кинт просидел в выброшенной на берег старой рыбацкой шхуне, недалеко от грузового пирса в порту. Он даже не понял, как оказался здесь… покинув двор дома Чагала он бежал что есть сил, перед глазами все плыло, собрать мысли в кучу не получалось, его то бил озноб, то бросало в жар. Забравшись на шхуну, Кинт зарылся в кучу старых и прогнивших сетей, а спустя некоторое время провалился в сон. Его разбудил гудок отходящего от пирса парохода, прильнув к дыре в борту, Кинт осмотрелся. Уже стемнело, и с моря опять пополз плотный туман. Кинт выбрался из своего убежища, и избегая освещенных мест, пошел к портовой харчевне. Спрятавшись за ящиками и бочками у пакгауза, он решил понаблюдать немного. Обстановка была такая же как всегда — в харчевне горел свет, доносился смех подвыпивших грузчиков и завсегдатаев заведения. Хотя нет… Кинт заметил, как недалеко от харчевни вспыхнул огонек — один из двух жандармов сидящих в повозке раскуривал трубку. Вот же влип! — с досадой подумал Кинт, — лишь бы Тармат со своей компанией был в харчевне, подожду, когда выйдут. Ждать пришлось не долго, подвыпившая и шумная компания вывалилась из дверей заведения, кто–то сразу пошел вверх по дороге в квартал жилых лачуг пригорода, кто–то остался еще поболтать закурив. Чуть сгорбившуюся и крупную фигуру Тармата было легко узнать.

— Тармат… Тармат, — сдавлено позвал Кинт и даже не узнал свой голос.

Грузчики на секунду смолкли, что–то тихо обсудили, а потом вся компания кроме Тармата направилась к повозке с жандармами, громко предлагая им выпить и согреться, сидят мол бедняги в холоде и сырости, службу несут… а у нас вот как раз с собой есть чем согреться!

— Кинт, ты? — Тармат уселся на бочки и раскурил трубку.

— Да.

— Ты что натворил?

— Это не я!

— Я знаю, что не ты, но зачем ты вообще полез в это дело? Тебя ищут, а по утру, на всех тумбах будет твоя физиономия… и в газету попадешь, ага, не сомневайся даже.

— Я ничего этого не делал! Это все Арк, Жорэ и их громилы.

— Да уж, хорошо они тебя подставили, да чего уж, сам подставился, глупо Кинт, все это очень глупо… Ладно, ты вот что, давай–ка вдоль пакгауза, потом мимо рыбного рынка и жди меня там у входа.

— Хорошо.

Скромная хижина Тармата была в квартале от рыбного рынка, это бедный пригород, освещения нет, да и не являются сюда жандармы, побаиваются, так что добрались без проблем.

— Есть поди хочешь? Где прятался–то? — Тармат зажег масляную лампу и начал строгать от полена щепу в открытый очаг.

— Ага хочу… Весь день просидел на берегу, в разбитой штормом шхуне.

— Ну, теперь рассказывай, все по порядку.

Кинт рассказал ему все, с подробностями, уплетая разогретую похлебку с сухарями. Тармат внимательно слушал, хмурился, курил…

— Да брат… и ведь как не посмотри, все подозрения на тебя.

— Вы мне не верите?

— Если бы не верил, то уже сдал бы тебя в жандармерию. Я к тому, что уходить тебе надо из города.

— Как? Куда?

— Завтра утром отходит баржа, я договорюсь с капитаном.