Председатель научной палаты при парламенте, министр Контэ».

— Сам господин Контэ… сам господин Контэ, — радостно причитал Дакт, сжимая в руках телеграфную ленту.

— Это хорошо или плохо? — поинтересовался Кинт у Волье.

— Не знаю, одно могу сказать — экспедиция будет продолжена, и есть вакансии в охрану. Что ты об этом думаешь?

— Вот умеешь ты уговорить, — улыбнулся Кинт, — только у нас с тобой есть еще одно дело.

— Какое?

— Помнишь скревер?

— И?

— Есть возможность познакомиться с его пилотом и пассажиром.

— Так может не стоит теперь нам этим заниматься?

— Стоит, очень стоит, мне во всяком случае.

— Ну хорошо, — пожал плечами Волье, — только, мне не нравится вот эта кровожадная ухмылка.

— Поверь у меня очень, очень много поводов для этого.

Пара лошадей подгоняемая криками возницы и ударами плети неслась по вечерней улице Латинга с грохотом волоча за собой одноосную повозку, выскочив за город, повозка проехала еще около часа, миновав лесок, тянущийся вдоль реки, остановилась у небольшого холма.

— Чтобы ни случилось, ждешь здесь, — сказал Кинт вознице и выволок увесистый мешок из повозки.

— Добавить бы господин, — жалобно простонал возница, — и лошади устали и ехать далеко.

— Получишь золотой.

— А не обманите?

— Будешь торговаться пристрелит, — вставил Волье и тоже потянул мешок, — сиди молча и жди.

Кинт и Волье пошли на холм, неся каждый по мешку, забрались наверх и уселись там на свою ношу.

— Сколько ждать? — спросил Волье?

— Еще полчаса и разжигаем, — ответил Кинт, посмотрев на часы, — как раз стемнеет.

— Гляжу вот я на тебя и думаю, ты точно, просто отставной жандарм?

— Я тебе потом, как–нибудь, расскажу свою биографию более подробно.

— Хорошо, ловлю на слове… Вообще–то я обязан стребовать с тебя письменный автобиографический рапорт, как начальник охраны экспедиции, а ты как мой подчиненный должен его написать.

— Нет Волье, контракт еще не подписан… да и этот офицер, что должен прибыть, будет беседовать с каждым нанятым охранником. А вдруг моя кандидатура его не устроит?

— Так он прилетит и улетит, а я останусь…

— О, время, слышишь? Давай, высыпай.

Кинт и Волье высыпали из мешков дрова, растащили их на три кучки, полили ламповым маслом и подожгли. Разгорелись три приличных костра, освещая всполохами Кинта и Волье, которые стояли неподалеку, в длинных серых плащах и широкополых шляпах. Через десять минут с воем над их головами пронесся скревер, заложил круг и начал снижаться. Гул стих, осела пыль, поднятая винтами и Кинт направился к скреверу держа в руках бумажный пакет. Волье шел чуть отстав, и приготовив под плащом револьвер, со взведенным курком.

— Наконец–то эти «кошки–мышки» закончились, — пилот выпрыгнул на крыло и помог выбраться пассажиру, — я за этот месяц налетал больше чем за год!

— Ну что, все получилось, — пассажир спрыгнул на землю и протянул было руку к пакету, но получил такой удар ногой в живот, от которого сложился полам и рухнул на землю.

— Стой! Руки задери и останешься жив, — Волье достал револьвер и направил его на пилота.

Обезоружив пассажира, Кинт добавил еще, прилично разбив ему лицо и наверняка сломав нос.

— Поднимайся! — снова пнул пассажира Кинт.

Со стоном и отплевываясь кровью, пассажир с трудом поднялся и оперся спиной о фюзеляж скревера.

— Узнаешь? — Кинт снял шляпу и стряхнул с ее полей невидимые пылинки, — ты даже не представляешь, как я обрадовался, когда узнал, что смогу встретится с тобой… я даже сбрил усы и бороду ради нашей встречи.

— К-кинт?

— Да Жорэ, это я.

— Но ты же…

— Точно, умер от ран и был кремирован в степном форте. Это тебе так доложили продажные жандармы? Видишь, как прошлое может внезапно наступить на горло?

— Чего ты хочешь, денег?

В ответ Кинт лишь с презрением посмотрел на Жорэ и сплюнул на землю.

— Хочешь убить меня, тогда чего ждешь?

— Есть одна проблема, из–за тебя я оказался вне закона, и мне приходится жить под чужим именем, — Кинт достал из бумажного пакета чистые листы бумаги и придавил их камнем на крыле, потом достал авторучку и положил сверху, — иди сюда… и пиши.

— Что писать?

— Все… начни, пожалуй, со старика Итара, и что с ним произошло…

— Кого? — искренне не понимая, о чем речь переспросил Жорэ.