Распрощавшись с Анной, Румбик однако немного погодя решил всё таки навестить свою новую знакомую, что бы не вызвать у неё подозрений при возможной в дальнейшем встрече в городе и побежал поскорее договориться о более-менее приличной одежде, которую ему могли дать знакомые в Припортовом районе или, на худой конец: можно было всплакнуть и рассказать о влюблённости, какой ужас! И злом “папике” девушки, и таким образом выпросить у дочерей Хозяйки пару жилетиков со штанишками-ровно на один вечер, под стандартное условие от них: рассказ с подробностями ”что и как было, а в особенности: во что была одета девушка, что танцевала, чем ела и главное...Как вздыхала и жестикулировала на свидании?!”

По разным очевидным причинам, вроде той, что у друзей юного воришки в порту небыло иной одежды окромя как с запахом рыбы, пришлось идти на поклон к Хозяйкиным дочуркам. Девушки хихикая пошушукались и пообещали приодеть Румбика к свиданию в крайне романтичный наряд. По их мнению.

Оказалось что под “нарядом кавалера”, девушки предполагали тёмно изумрудные панталончики, белые гольфы с красной тесьмой, чёрные туфли из буйволовой кожи, широкий чёрный пояс, а также белую рубашку с каймой и тёмно серую жилетку. Данным, хихикающим по любому поводу женским особям, это казалось невероятно томно и соблазнительно, по- крайней мере именно это они и говорили случайной жертве их стилистических забав.

– -Смело подходи к своей зазнобе и бери её руки в свои...И не забывай вздыхать и печально опускать глаза в пол...Спой-ты ведь умеешь?-напропалую советовали юноше болтушки. Румбик мысленно представлял что с ним будет, в случае его попытки взять руки госпожи Коллоды в свои и содрогался: она его мигом схватит и утащит, причем куда именно -одному Богу известно! Тоже касалось и томных вздохов: уже будучи не только наслышанным, но и на личном опыте и измятом теле убедившись в желании Анны “падать” на своего кавалера по поводу и без оного, Румбик теперь совершенно не хотел давать ей малейшего повода к данным новым попыткам. Ибо здоровье не купишь, а шкафа с книгами поблизости-больше может и не оказаться.

Спеть он был готов без проблем: так как ни разу в жизни этого прежде не делал и не без основания считал возможным порвать отношения с девушкой, одним своим исполнением серенады в её честь, а если ещё специально добавить что “именно так он будет петь и впредь, лишь ради неё и теперь весь Таврос услышит моё обращенье к тебе!”...Пощечина и немедленный разрыв любых отношений-обеспечен! Последнее настолько развеселило Румбика, что он заулыбался.

– -Глянь! Наш мымрик уже в предвкушении ближайшей ночной неги!-расцвела одна из дочерей Хозяйки,-Смотри не оплошай: прояви себя не хамом, а настоящим сеньором с воспитанием и пониманием!

– -Верно!,-поддержала её вторая дочь,-В начале песенки и томление в глазах, а уж потом...- тут они дружно прыснули и стали ехидно шептаться. Им явно больше нравилось обсуждать события, чем самим принимать в них участие.

– -Ночной неги?! Да вряд ли...Там же её папенька будет-сам, так сказать-”тех что надо правил”...А вдруг он внезапно занемог?! Тогда всё...нега. Ой-йо-йо-йо...-подобные мысли буквально толкали Румбика в плечо. Одно дело посидеть в знатном доме и рассказать остальной своей “браге” как он обстановку высматривал и расположение дверей и выходов запоминал-в дом к секретарю гегемона, хоть и бывшему, ”шелесты” лезть не станут, ибо то что простят заезжей банде, может закончится короткой, но полной, под ноль, резнёй для местной. А вот побахвалится в “Бычьке” своими похождениями и зорким глазом-было можно...Но эта страшная “ночная нега”, с Анной Коллодой...От подобного в трепет приходили все мужчины Тавроса, по крайней мере-все знакомые Румбика.

Cёстры-хохотушки закончили туалет новоявленного франта и искренне, хотя и не без некоего озорства, любовались на произведение рук и фантазий своих: всякие дополнительные рюшечки и бантики были ими привязаны ко всем, как им казалось, подобающим местам-включая розовый бант на правом колене, как символ желания молодого человека шагать по правой ,”правильной”, стороне жизни и два лиловых-на левом локте, обозначающие влюблённость, однако не пылкую, а скорее томительную и продолжительную. К тому же вокруг шеи был повязан алый платок: как признак мужества и решительности.

Как бы девушки не убеждали хором Румбика в его нынешней “неотразимости”-это-то его скорее пугало, чем радовало, но сам герой вечера был уверен: он нечто среднее между пугалом и жертвой, всех девичьих фантазий в слезливом одиночестве. Среди его знакомых по Тавросу так никто не одевался, зато циркачи, из заезжих шапито или актёры проезжавших бродячих театров, неоднократно им виденные-довольно часто выступали в похожих нарядах...Правда в основном так выглядели герои с явным поведением скомороха: вроде “Петрушки” из городских баек или “Капитана “, в исполнении артистов из Генуи.

Румбика наконец отпустили, взяв с него уже в десятый раз обещание всё рассказать в подробностях.

Юноша надеялся быстро проскочить общий зал, ибо запасные входы, по неизвестной причине, были сейчас под контролем “толстолобиков” Хозяйки и через них пропускали лишь по её разрешению. Однако за столом, в общем зале, уже сидели Плётка и Земеля, которые увидев “ученика” в неожиданных обновках, тут же отреагировали.

Как заявил юноше Земеля: ”Мы конечно всего, после той ночи, от тебя ожидали, но...Ты решил “промышлять” запугиванием детей в вечернем городе?”