Шрифт:
— Ну-ка, ну-ка? — заинтересовался Николай. — К чему приводило? — Он, выхватил у Юры записную книжку и дочитал цитату: — «…приводило к печальным последствиям для разума человека». Очень правильно! — Он выразительно посмотрел на Юру.
— Я подхожу как материалист, — защищался Юра. — Чисто экспериментально и сознательно. Надо отбросить от себя все постороннее и сосредоточиться. Дисциплина тела, минимум движений, минимум еды. Тогда разум обостряется, приходит новая интуиция…
— Чушь! — закричал Николай. — «Интуиция»! Тут и не пахнет материализмом. «Хатха-йога» — дело понятное, мы из нее берем физкультурную часть, отбрасывая оккультно-философскую основу. Но зачем ты полез в «раджа-йогу»?
Юра промолчал.
— Признавайся! — продолжал Николай. — Ты хотел таким диким путем разгадать тайну трех ящичков, да?
Быстро сгущались сумерки, и первые капли дождя упали на песок. Юра встал и, прыгая на одной ноге, натянул брюки.
— Знаешь, Колька, — сказал он. — Мне в голову пришло: а вдруг этот Бенедиктов — потомок Бековича-Черкасского? Фамилии у них одинаково начинаются…
Николай захохотал. Он хватался руками за кусты и вытирал глаза и никак не мог остановиться.
— Это… это все, что ты познал?.. — стонущим голосом произнес он наконец. — Своим обострившимся разумом? — Новый взрыв смеха сотряс его.
Юра обиженно моргал. Но потом не выдержал, тоже засмеялся.
Под припустившим дождем друзья побежали к редким огонькам станции. Мокрые, с тяжелыми комьями грязи на туфлях, они поднялись на платформу и укрылись под навесом в ожидании электрички.
— Юрка, — сказал Николай, отдышавшись немного, — ты способен сейчас на серьезный разговор?
— Способен.
— Когда ты перестанешь метаться из стороны в сторону? С кем ты, в конце концов: с Колтуховым или с нами?
— Да у нас не получается что-то…
— Обожди, — прервал его Николай. — Скажи лучше: ты помнишь такую штуку — поверхность Мебиуса?
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Бенедиктову и Опрятину приходит в голову новая идея, для осуществления которой нужен матвеевский нож
Вторая цепь сейчас в Лионе, третья — в Анжере, а четвертую, говорят, утащили, черти, чтобы связать ею Сатану.
Ф.Рабле, «Гаргантюа и Пантагрюэль»— Наконец-то! — воскликнул Опрятин, прочитав письмо, отпечатанное на официальном бланке.
Бенедиктов оторвался от микроскопа, взглянул на физика:
— Что случилось?
Тонкие губы Опрятина кривились в улыбке. Он прошелся по лаборатории, привычным жестом погладил себя по жидким волосам.
— Ничего, — сказал он, покосившись на Бенедиктова. — Занимайтесь своим делом.
Чем же обрадовало Опрятина письмо с московским штемпелем?
Еще летом, когда Бенедиктов показал ему ящичек от исчезнувшего ножа, Опрятина взволновали латинские буквы, вырезанные на одной из стенок ящичка. AMDG… Сразу встало в памяти: древний подземный ход в Дербенте, труп диверсанта, небольшое распятие на груди и рядом — толстая пластинка на золотой цепочке и те же буквы, выгравированные на ней… Теперь Опрятин знал, что существует три ящичка. И третий — дербентский — хранил в себе некий «ключ тайны».
Опрятин завязал осторожную переписку — вначале с Дербентом, а потом и с Москвой, потому что диверсантское снаряжение, как выяснилось, было отправлено куда-то в столицу.
И вот — долгожданное письмо: диверсант оказался итальянским морским офицером-подводником из Десятой флотилии торпедных катеров, известной внезапными нападениями человекоуправляемых мин на английские военно-морские базы в Гибралтаре, Александрии и на острове Мальте.
В сорок втором году часть флотилии — «Колонну Маккагатта» — перебросили в Крым. А когда гитлеровцы прорвались на Северный Кавказ, «Колонна Маккагатта» сконцентрировала в Мариуполе подводные лодки-малютки и самоходные торпеды, управляемые «подводными всадниками» в аквалангах, чтобы перебросить их к новому морскому плацдарму — на Каспий.
Темной осенней ночью лейтенант Витторио да Кастильоне, офицер Десятой флотилии, прыгнул с парашютом над каспийским побережьем возле Дербента. Вероятно, ему было приказано изучить подводные подходы к порту и наметить объекты для налетов человекоуправляемых торпед. Итальянец забрел в старые каменоломни — и нашел там свою гибель. Должно быть, он так и лежал бы, придавленный обвалившимися камнями, если бы Опрятин случайно не наткнулся на него…
Впрочем, Опрятина не слишком заинтересовала история диверсанта. Почему именно у него оказался ящичек, связанный с загадочным ножом, — это тоже не вызвало у Опрятина особого интереса. Гораздо важнее было другое: ящичек не пропал, и Опрятину теперь известно, где он находится.
«Подведем итоги, — подумал он. — В одном ящичке была рукопись Матвеева. В другом — нож. Что же в третьем? Наверное, нечто очень важное, проливающее свет на древнюю тайну».
Что ж, скоро он овладеет этой тайной.
Николай Илларионович удовлетворенно потер руки.
Институт физики моря вел подготовку к подъему уровня Каспия. Это была грандиозная работа, но основывалась она на чрезвычайно простом расчете: проливной дождь может дать 1,5 миллиметра осадков в минуту. Если такой ливень в течение года будет непрерывно низвергаться на участок моря длиной и шириной по тридцать километров, то к концу года уровень моря поднимется на три метра.