В кромешном липком туманном мареве мы двинулись гуськом – и не мудрено, в той огромной пещере, в которой мы оказались, при совершенно нулевой видимости, потеряться было раз плюнуть. Но потеряться во мгле, как оказалось, было ещё меньшим злом…

Через пару сотен шагов я понял почему.

Из белесой мглы, справа от нас, словно «летучий голландец» выплыл прямоугольный остов.

Подойдя ближе, я увидел, что это остатки железнодорожного вагона – ржавые, рассыпающиеся в труху стальные колеса, стальные ржавые боковины.

Повинуясь какому-то безотчетному порыву, я бросился к вагону и буквально влетел в огромный провал во чреве вагона, до сих пор тускло мерцающий полосками покореженного металла – такое впечатление, что в бронированную стену вагона одновременно ударил с десяток артиллерийских снарядов.

Сильный удар слева – и я потерял равновесие. Но перед тем как упасть, я успел различить внутри в беспорядке лежащие скелеты в обрывках грязно-зеленой одежды и, кажется, пару кожаных сапог.

Чьи-то мощные руки, схватив меня «за грудки», с поистине нечеловеческой силой подняли в воздух – я не касался ногами земли.

– Твою мать, профессор, ты хоть понимаешь куда полез, падла! Загубить нас здесь хочешь, сука? Тварь! Думаешь, ОНА оставить хоть кусочек мяса на твоих тощих костях! – очки спали с лица «главного» и взгляд белесых насекомьих глаз буквально парализовали меня. Я никогда не видел его обычно бесстрастное лицо в таком гневе! Мне даже показалось, что я уловил печать страха на нем.

Я открыл было рот, но кроме сгустков слюны не смог выдавить ничего.

С минуту он смотрел на меня, а потом смягчился – видимо, осознав, что никакого злого умысла у меня не было.

– Что с тебя, идиот, взять? Ты думаешь, мы тут в детские игрушки играем? В паровозики? Лахташг за милю чует их ловушки! Стоит нам задеть хоть одну сигнальную нить – и п…ц! И тебе, падла, тоже живым отсюда не выбраться! И не надейся, понял? Хоть и сдохнешь после нас, а сдохнешь все равно – будь здоров!

Но убедившись, что я просто «овощ», он отпустил меня, и мы двинулись дальше. Только теперь он следил за мной в оба.

– Без фокусов, профессор, без фокусов, - то и дело шипел он мне в затылок.

Под ногами что-то постоянно хрустело, мы спотыкались о что-то тяжелое. Пару раз я натыкался то на кирзовые сапоги, то на ржавые искореженные автоматы, несколько раз даже на неразорвавшиеся артиллерийские снаряды, один раз провалился в воронку – но меня вытянули все сообща.

– Вот, значит, где их могила, мать твою, - просипел, словно рассуждая вслух сам с собой, «главный терминатор». – «Вся королевская конница, вся королевская рать…». Значит, все это время поезд был в центральном Логове, а не восточном, как мы думали. Недалеко, значит, уехали… Но дьявол ЕЁ побери, как же ОНИ умудрились протащить весь поезд на самый нижний уровень! Волоком что ли или пол прогрызали? И ведь стреляли ещё здесь, в самом Логове!

– Я думаю, ОНИ могла схватить их поезд целиком, обмотать паутиной, как муху, и тащить в Логово, как муравьи гусеницу, а вскрыли «консерву» уже здесь, - послышался сзади голос замыкающего «терминатора».

Но «главный» ему ничего не ответил, мрачно звеня рассыпанными кучами стреляных гильз. На локомотиве погибшего поезда виднелись страшные раны – вырванные «с мясом» оплавленные металлические жгуты красноречиво говорили обо всем без слов.

Сейчас мне страшно, когда я вспоминаю это ужасное зрелище – затянутый паутиной искореженный поезд, ломкие хрусткие кости под ногами, обрывки одежды, сапог, ржавое оружие и гильзы под ногами. Но тогда я тупо смотрел на все это, как баран на трупы зарезанных овец, не понимая, какое это имеет к нему отношение.

Белесая мгла позади нас постепенно поглощала изуродованный локомотив. Пройдя ещё пару сотен шагов и оглянувшись, никто из нас с уверенностью не мог бы сказать, что он вообще существовал, поглощенный со всех сторон этим липким и мерзким желудочным соком.

Наконец, впереди раздался торжествующий крик первого «терминатора». А затем он что-то зашипел и засвистел на своем странном и жутком языке, состоящем почти из одним шипящих и глухих согласных.

«Главный» занервничал и чуть ли не пинками подгонял меня вперед.

Хищный туман расступился, и я увидел коническую пирамиду, лоснящуюся от слизи, снизу доверху укутанную серебристыми нитями.

– Вот оно! Вот оно! Бесценное сокровище! – сладострастно зашептал «главный», словно обнаружил не лоснящуюся мерзостную гадость, между прочим, тошнотворно воняющую, но гору золота и самоцветов.

Он вплотную подошел к конусу. Осторожно, не касаясь липких нитей, он жадно обнюхивал его, словно собака-ищейка.

– Отличная коллекция! Отличная! Скоро, очень скоро! Почти готовы! – и, повернувшись к солдатам «в хаки», прошипел. – Кто пальцем тронет – пристрелю на месте! – в доказательство своих намерений снял пистолет с предохранителя. – Тут все в сигнальных нитях! Стоит тронуть – и всем нам хана! «Мама» крикнуть не успеете! Это и тебя касается, ботаник, и в первую очередь!