Саня в задумчивости потянулся к этим грёбаным язвам и опять получил по руке, на которой уже алел отпечаток моей ладони.

– А чего именно туда?

– Ну, как это "чего"? Жара, насекомые, буддизм, девочки с пиписьками. Всю жизнь мечтал.

– Последний пункт настораживает, - признался Вамп.

– Не ожидал, да? А я оказался тёмной лошадкой.

Саня вновь задумался, а потом смерил меня недоверчивым взглядом.

– Блин! Фиг поймёшь, правду ты говоришь или издеваешься! Ты можешь нормально разговаривать? Люди обычно подчёркивают сарказм... интонацией.

– Сарказм - не моё.

Вамп завис и на этот раз основательно. Из соседней комнаты донеслись поросячьи визги. Я спросил, дома ли его мама, и Саша выразительно кивнул. Повисла неловкая пауза, и мы не только не знали что друг другу сказать, но и боялись встретиться взглядами. По идее должно произойти бурное и эмоциональное прощание, так как один из нас надолго уезжает. Однако то ли Саня этого не осозновал, то ли до конца не верил в мой умысел, то ли был слишком шокирован известием, чтобы отпускать комментарии. Я ощущал стеснение и перебирал причины, по которым мы в один прекрасный день вдруг стали называться закадычными друзьями.

С противоположной стороны в дверь Сашкиной спальни что-то шарахнуло. Он вздрогнул и неуверенно крикнул: "Ну, что там ещё?". Писклявый, бесполый голос отозвался:

– Вылезай из своего логова, упырь!

А после этой реплики последовал дикий ржач. Саня побледнел, а я, неожиданно взбешённый, вскочил со стула и распахнул дверь. Передо мной стояли мерзкие карлики со светло-русыми кудряшками и щенячьими глазками. Удивительно, как быстро растут и меняются дети! По сравнению с прошлым годом, это были совершенно другие мерзавцы, не те, что в тот раз. Встреться с ними на улице - не узнал бы. Чистенькие штаны и майки, круглые лица, розовая кожа, мягкие волосы - какая внешняя красота и какая внутренняя гниль! Практически на моих глазах растут будущие полноценные члены клана Ублюдков. Адресуя им парочку грязных ругательств, я одновременно снял с джинсов ремень, который вообще любым брюкам не очень-то и помогал держаться на моих бёдрах. Сучата поняли, что к чему, заверещали ультразвуком и убежали прочь. Саня закатил глазные яблоки, как тёлка из "Изгоняющего дьявола". Это означало, что сейчас придёт матушка и сцена годовалой давности повторится. Он только и успел тихо взмолиться, чтобы я не оскорблял её религиозных чувств, как внезапно дверь, стонущая всеми петлями, раскрылась настежь.

На щеках домохозяйки обозначились багряные пятнышки, свидетельствующие о крайней степени свирепости. Симпатичный фартук сдвинулся, из пучка волос выбились пряди, а в руке так и осталась огромная деревянная ложка (или, возможно, половник), которая при наличии фантазии могла бы сыграть роль холодного оружия. Мамаша обвела нас сердитым взглядом, задержавшимся на мне. Затем она набрала в грудь побольше воздуха и предъявила претензию:

– Что такое творится в моём доме?!

Я выдохнул, надел ремень и обрадовался, что она меня не узнала. Саня что-то вякнул, но в тот же миг заткнулся, подставляясь под словесный удар. Когда мамаша закончила с криками, финальной её фразой было:

– Кто этот мужчина и почему он находится в моей квартире?!

Вамп скосил на меня глаза так, словно впервые встретил. Я вложил в тяжкий вздох всю скорбь и лишения простого народа, а потом, по-прежнему стоя рядом с компьютерным креслом, театрально поклонился домохозяйке чуть ли не в ноги. Она, надо сказать, обалдела. Саня хлопнул себя ладонью по лицу, но убирать её от своей морды и не подумал - только слегка расставил пальцы, чтоб наблюдать за происходящим.

– Здраствуй, добрая женщина!
– отратовал я, распрямляясь.
– Не серчай, что зашёл к вам без позволения твоего.

– Сашенька, кто это?
– пропищала та, пятясь назад.

– Я пришёл за твоим сыном! Царь велел доставить его в казарму для... для...

Я растерялся, запутался, сказал бессвязное и бессмысленное предложение на старославянском языке, схватил Саню и выволок из комнаты мимо его матушки и светловолосых чертей. Дальше он вырвался из моих рук и проводил меня до главного входа, матеря на чём свет стоит. Когда Вамп любезно открыл входную дверь, я со словами: "А ты пойдёшь со мной!" вытащил его из квартиры и отрезал путь к отступлению. Он вылупился на меня, как баран на новые ворота, и отказался куда-либо идти, аргументировав это тем, что одет в домашнее трико. Я заявил, что мне плевать, а на улице как раз нет солнца, поэтому почему бы ему и не пойти? Разгорелся громкий спор...

Через сорок минут он сидел в нашей кухне, послушно отвечал на различные вопросы моей мамы и жевал оладьи, от которых меня уже порядком тошнило. Я пил невыносимо сладкий чай и думал, что было бы неплохо поставить здесь точку и больше никогда не возвращаться в этот город.

Шныряя по аэропорту, как неприкаянный, я уклонялся от летящих торпедами детей и печалился от того, что люди с малолетства приучиваются ненавидеть тех, кто от них отличается. Всё никак не получалось выкинуть из головы слова мелких уродцев: "Вылезай из своего логова, упырь!" и лицо мамаши, выражающее полнейшую солидарность с ними. Мне было по-настоящему страшно жить в таком мире, где приёмных детей лелеют больше, нежели родных. Эта баба пригрела на груди двух змеёнышей, позволила подброшенным кукушатам разрушить гнездо - неважно, какими метафорами выражаться - и плевать хотела на биологического сына. А я знал почему. Может, у меня нет высшего образования, но тут и дураку всё понятно.

Я наконец дождался начала регистрации и, взвалив рюкзак на плечи, рванул к стойке, опередив семейную чету с двумя личинками лет четырёх-пяти. Судя по недовольным лицам, я не прогадал и им нужно было туда же, куда и мне. Что поделать? Настало ваше время стоять в очереди.

Эх, жуть как хочу в "Duty Free".

Я попросил, чтобы меня посадили поближе к туалету - а то мало ли!
– и сдал свой скромный багаж. Опрятная девушка вручила мне посадочный талон и отпустила на все четыре стороны.