Кейтон заметил, что девицы при этих словах многозначительно переглянулись, и подумал, что общество не расположено к мисс Вейзи, девицы смотрели на неё с явным неодобрением, а мисс Ренн - так и с откровенным гневом, при этом ему показалось, что причина подобной неприязни - отнюдь не в бестактности мисс Вейзи по отношению к нему. Кейтон был эгоистичен и не верил, что кто-то способен обидеться на ближнего за обиду, нанесённую другому.

Напоследок Ренн, виновато улыбнувшись, спросил его, решил ли он ехать с ними в среду? Энселм предпочёл, чтобы у него об этом не спрашивали, но отказаться не мог: это было бы воспринято так, словно он всё ещё таил обиду и не мог простить оскорбления. Скрепя сердце, пообещал быть в среду в восемь утра возле дома.

При этом он заметил и взгляд Роуэна, с которым тот распрощался с гостями. Было заметно, что Остин сильно огорчён чем-то, но чем - Энселм не понял. Сам Кейтон торопился уйти, но сделал это только после того, как Роуэн с мисс Вейзи и Гордон Тиралл с сестрой откланялись. Тогда он поспешно распрощался с хозяевами, поклонился на прощание мисс Мелани и мисс Эбигейл, сойдя с крыльца и заметив в свете фонарей вдали квартала мисс Вейзи, содрогнулся, и резко свернул в сторону моста.

Глава 5.

"Человек услышит твои слова, только если поймёт,

что ты говоришь с любовью к нему..."

Оставшись наедине с сестрой, кузиной и её подругой, которую знал с детства, Ренн дал наконец волю гневу.

– Рейчел, я же просил, чтобы эту особу сюда не приглашали!

В разговор вмешалась мисс Мелани, понимая, что с ней Альберт вынужден будет быть сдержанным.

– Мистер Ренн, Рейчел здесь ни при чём. Это я пригласила Джоан, мне нужно было отдать ей несколько писем и приглашение к Комптонам. Уверяю вас, мы и сами неоднократно осуждали поведение мисс Вейзи, а незадолго до вашего прихода мисс Тиралл назвала её высокомерной и наглой и советовала нам поговорить с ней...
– Черты Альберта смягчились, но не общностью мнений, а упоминанием о мисс Энн, которая, как знала Мелани, весьма нравилась брату её подруги.
– Но что толку? Она никого не слушает! Успех в свете вскружил ей голову, она потеряла и скромность, и рассудительность!

– Я сомневаюсь, что она их когда-нибудь имела...
– пробурчал мистер Ренн, но было заметно, что гнев его несколько угас.
– В любом случае, прошу вас больше не присылать ей приглашений. Надеюсь, в среду на пикник она вами не звана?

– Нет, ведь в среду вечером у милорда Комптона званый ужин. Она полагает, что ей с утра едва хватит времени на то, чтобы привести себя в "божеский вид"...

– Ваш друг не сильно обиделся на мисс Джоан?
– в гостиной впервые после ухода гостей прозвучал голос Эбигейл Сомервилл.

Ренн вздохнул.

– Кейтон человек большого ума, и не думаю, что он не понял, что представляет собой мисс Вейзи. Но он раним и болезненно самолюбив, и мне показалось, что он больно задет её бестактностью.
– Ренн вздохнул.
– Я благодарен вам, Эбигейл, за любезность и доброту. Я видел, как вы стремились смягчить его боль.

– Мне тоже показалось, что он уязвлен куда сильнее, чем показал, - грустно проронила Эбигейл.

...Альберт тоже был расстроен куда больше, нежели показал. Он возлагал на поездку в Бат большие надежды. Они были связаны для него с матримониальными планами: он давно присмотрел себе невесту, надеялся на взаимность и собирался посвататься. Но были у него и другие надежды, и прежде всего на то, что здесь, в Бате, вдали от учебных залов колледжа, ему удастся по-настоящему сблизиться с Кейтоном.

Человек твёрдый и добросовестный, он был отстранён в общении, но его неприступность объяснялась нежеланием обнаруживать свои истинные чувства. Он с большой неохотой открывал душу, и только сестра знала, насколько он чувствителен и сентиментален. Альберт жаждал любви тех, кем дорожил, а дорожил немногими. Формальные отношения его не интересовали.

Одним из проявлений сентиментальности была мечта Ренна о друге, затаённая и тщательно скрываемая. Он мечтал о доверительном общении, о возможности раскрыть себя душе другого, равного и понимающего. При этом сближался с людьми с трудом, был скован и к тому же критичен, и достойными внимания находил немногих. Поэтому с друзьями ему не везло. В школьные годы он не обретал в товарищах понимания - они казались то излишне поверхностными, то просто пустыми. Одноклассники равно боялись его принципиальности и суровой силы, за что он и был прозван Наковальней, если же они подмечали в нём эмоциональные порывы - смеялись.

После поступления в Оксфорд Ренн в первый же день познакомился с Кейтоном, и сразу был покорён - раньше, чем сам осознал это. Его заворожили сумрачность черт этого лица, тяжёлый проницательный взгляд и ощущение потока силы, идущей от него. Блестящий рассказчик, погруженный в обманы и неясности, в атмосферу недосказанных, нарочито неточно высказанных мыслей, Кейтон никогда не давал понять, что скрывается в глубине его души. Этот человек, неспособный быть поверхностным или мелочным, не боявшийся доходить до крайностей и погружаться в бездны духа, сразу очаровал, точнее, околдовал его.