– Очередь, Василь Иваныч, до года, - ответил Валентин.
– От вас почти никто не уходит, места редко освобождаются. Я говорил ему раньше, чтобы переходил к нам, пока была возможность, но он отказывался. Сейчас жалеет.

– Тебе лет-то сколько?
– спросил я напрямую у мужчины.

Тот, кашлянув в кепку, ответил:

– Двадцать восемь.

– Что умеешь?

Он посмотрел на Валентина, ища поддержки.

– Все могу. Ремонтировать могу, кувалдой махать могу.... Я слесарским делом с малолетства обучен.

– Пьешь?

Мужчина обреченно вздохнул и признался:

– Бывает.

Я выразительно посмотрел на Пузеева, а тот лишь развел руки, показывая "чего, мол, удивляться". И действительно. У меня на заводе был сухой закон, за один лишь запах можно было нажить гору проблем с мастером, и потому у нас никто на рабочем месте не употреблял и через вахту в пьяном виде не проходил. Но вот кто поручиться за тех же самых работников, что они по вечерам не колдырят? Можно смело тыкать в мужиков через одного и обязательно угадаешь, что те очень хорошо относятся к бутылочке казенной.

– Валентин, - обратился я, - скажи, а ты поручишься за него?

– Василь Иваныч, я вам обещаю, что с ним проблем не будет. Он правила знает, я ему много о чем рассказывали и потому он на все согласный.

– Ну, ладно, уговорили. Только чур, Валентин, если что, то с тебя тоже будет спрос. Договорились?

– Конечно, Василь Иваныч, он не подведет. Вот увидите.

– И если его уволят за косяки, то никаких обид. Сам понимаешь...

– Никаких обид, - горячо подтвердил Пузеев, а его друг жарко закивал.

– Хорошо. Теперь идите в отдел кадров, скажите, что я попросил.

Мужчина расцвел, разулыбался. Попятился назад к двери с благодарными и суетливыми поклонами. Даже перекрестился. Но Валентин, хитрый тип, с места так и не сдвинулся. Я посмотрел на него удивленно, а он, прищурившись, попросил:

– Вы б записочку им написали, Василь Иваныч. А то ведь не поверят.

– Действительно, чегой-то я, - пришлось мне согласится с доводами и потому, подхватив со стола блокнот и перо, спросил.
– Тебя как звать-то?

Мужчина еще раз прочистил горло кашлем в кепку и ответил:

– Максим Чокопаев.

И я в повелительном тоне вписал имя кандидата в записку. И только когда пробежался глазами по уже написанному, понял, что что-то тут не так.

– Подожди, - нахмурил я брови.
– Еще раз - как тебя зовут?

– Максимченко Павел, - ответил он медленно, едва ли не разделяя по слогам.

Блин, вот же заскок разума. Услышал совсем не то, что было произнесено. Я даже хихикнул невпопад, чем вызвал удивление моих гостей. Записку я, конечно же, порвал и написал новую, отдал ее Валентину. И только после этого они с благодарностью ушли. А после того как Мишка приехал из своей длительной поездки, я рассказал ему о моей слуховой галлюцинации и мы вместе посмеялись. И Максимченко Павел у нас получил прозвище "Орион Чокопай" Или просто "Орион". И как ни странно, это прозвище неведомым образом просочилось на предприятие и там намертво закрепилось за бедным парнем.

Новгород сильно отличается от Петербурга. Чувствуется провинциальность. Много деревянных домов, много скотины на улице. Чем-то напоминает Кострому, только населения раза в два поменьше. Так же как и в Костроме здесь много церквей и множество не мощеных дорог. Во время дождей здесь наверняка грязищи по колено. Но, не смотря на свой налет провинциальности, мне здесь понравилось, а особенно воздух. Вроде бы какие-то сто верст от столицы, а здесь уже не было сырости, не пахло морем и ветра были не такие доставучие. Хорошо здесь летом, кругом зелень и небо ясное-ясное. Солнышко так и греет спину, ласкает лучами затылок.

Наш литейный заводик находился на самой окраине города, можно было сказать, что даже за его пределами. Небольшое здание с несколькими печами и паровыми прессами для ковки. Несколько десятков работников трудились на предприятии, зарабатывали на хлеб насущный. Сам заводик ничем особенным на фоне остальных таких же не выделялся, испытывал те же проблемы что и все. Как и у всех у него были проблемы с реализацией продукции. Здесь ковали лопаты, топоры, косы, вилы, лили плуги, болты, гайки, тянули толстую проволоку, в общем, делали все, что не требовало особого труда в изготовлении. И потому было понятно, почему все это с трудом находило своего покупателя. Всем этим перечисленным товаром были завалены все лавки. Здесь же, выплавлялись детали для Мишкиных врезных замков, здесь же они и собирались. После того, как нам стало катастрофически не хватать места на основной площадке, сборку замком было решено перенести в Новгород. Недалеко от литейного заводика, в купленном частном домике их женщины и собирали.

В Новгород я приехал не один, привез с собой одного химика и одного инженера-электрика. Директор завода радостно встретил нас на вокзале и отвез в дом, что снял заранее. Он едва ли не сиял от счастья, ожидая больших перемен на вверенном ему предприятии. И надо полагать, справедливо ожидал.

– Ну-с, Григорий Андреевич, на завод мы с вами сейчас успеем съездить или нет?
– спросил я директора, едва мы закинули вещи в дом.

– Успеем, Василий Иванович, - живо ответил директор - слегка полноватый мужчина чуть старше меня.
– Но возвращаться придется потемну.