Тут появились мистер Эдвард Хэдфилд и его сестра Энн. Девушка приковывала к себе взгляд величавой и немного пугающей красотой Медеи, а брат тёмными волосами и смуглой кожей походил на итальянца, одет же был весьма щегольски. Донован вспомнил слова Корнтуэйта о дьяволе в доме, но Эдвард, если и напоминал дьявола, то опереточного. При этом - если бы в доме не было Райана, и Хэдфилд, и Ревелл показались бы Доновану красивыми, но теперь художник лишь отметил, что они недурны собой. Хэдфилд поздоровался с Райаном, Джозефом и Патриком, и все кивнули ему в ответ - спокойно и дружески. Донован заметил, что Томас Ревелл тоже приветствовал Эдварда, но сам Хэдфилд едва ответил ему.

Райан Бреннан отложил газету и встал.

– Где вы пропадали всё утро, Нэд?
– поинтересовался он у Хэдфилда.

– Мы с Энн были в подземелье, - ответил Эдвард, - искали подземный ход на болота.

На лице Райана промелькнула тонкая ироничная улыбка.

– И что? Нашли?

Хэдфилд пожал плечами с видом, говорившим, что неуспех поисков его вовсе не обескуражил

– Старые легенды редко лгут, - спокойно произнес он, - обычно они имеют под собой какое-то основание.

Райан лучезарно улыбнулся.

– Ребенком я облазил весь дом со всеми закоулками. Нет никакого подземного хода.

– Он должен быть, - упрямо повторил Хэдфилд.

Райан снова усмехнулся, теперь - как мудрый философ над глупостью юнца, и пояснил для мистера Корнтуэйта и мистера Донована, что мистер Хэдфилд разыскал в библиотеке старинное предание, что при осаде Шеффилдского замка его защитники по подземному переходу сбежали в окраинный замок Свечного Фитиля, а оттуда - на болота.

– Но всё это вздор, - заметил он, - замок с тех пор сто раз перестраивался. Если что и было, давным-давно засыпано да перестроено. Там чёрт ногу сломит, и куда умнее гулять в парке, чем в подземелье.

– Там есть запертая дверь, мы просто не смогли открыть, она окована металлом.

Райан только развёл руками.

Донован заметил, что мисс Энн Хэдфилд все время не сводила глаз с мистера Райана, теперь она тихо спросила у него, прочёл ли он ту книгу, что она дала ему?

– 'Грозовой перевал' мисс Бронте?
– уточнил Райан и виновато улыбнулся, - ох, не смог, дорогая мисс Энн. Ну не могу я читать женские любовные романы, вы уж простите. Мне кажется, в английских мужчинах всегда мало было любовной романтики и сладострастия, и если нам что и удавалось на любовном поприще, так это написание скучных трактатов и занудных философствований. Всякий добрый отец, похоже, считал своим долгом оставить пухлый том поучений о супружеской жизни своим чадам! Романы же о пылкой любви...
– он развёл руками, - трижды начинал, засыпал, потом забывал, что там было вначале, снова перечитывал, - и снова засыпал.

– Но ты же прочёл про этого... Ловеласа, - поддел его дядюшка.

– Ричардсона? Да, это осилил.

– Аморальная книга, - поморщился Эдвард Хэдфилд с видом оскорбленной добродетели, за что удостоился ироничного взгляда дядюшки Джозефа.

– Я бы сказал, выдумка, - усмехнулся Райан, - за века мораль мотало из стороны в сторону, как горького пьяницу: от грубой чувственности к пламенному пуританству, от бесстыдного жеманства к показному хладнокровию, но ловеласы из нас, по большому счёту, никакие. Записной английский развратник скорее посетит публичный дом, чем будет заморачиваться с каким-то длинным и нудным совращением, - умеренно, необременительно, да и в любой момент можно вернуться к более важным и интересным вещам, то бишь к политике, охоте, скачкам.

– Ты циник, Райан, - так нежно заметила миссис Бреннан, и Донован понял, что мать подлинно боготворит сына.

Райан столь же нежно улыбнулся матери и снова взял газету.

– А можно мне сегодня взять лошадь, мистер Бреннан?
– кокетливо спросила Летиция у Райана, явно строя ему глазки, - Майкл Блэкмор сказал, если вы позволите, мы с мистером Джозефом проедем до Дальнего выгона...

– Можно, малютка, бери, - голос мистера Райана Бреннана, донесшийся из-за газеты, был холоден, но любезен.

– А что пишут в газете, мистер Бреннан?
– поинтересовалась меж тем Кэтрин, мисс Летиция же с довольной улыбкой обошла столик и присела в кресло.

– Продается прекрасное имение неподалеку от Ноттингема, - сообщил тот, - и гунтер, отлично объезженный трехлеток. Весьма интересно. Однако, - он отложил газету, - дела не ждут. Мистер Донован, поставьте меня в известность о часе позирования, и я буду к вашим услугам. Мистер Корнтуэйт, был рад встрече. Мисс Гранд, всегда к вашим услугам. Мама, я в буду в кабинете. Бесс, - обронил он сестре, - зайди ко мне после и не забудь распорядиться о ванне мне на вечер. Джозеф, Патрик, Эдвард, Томас, - он поклонился, - Лотти-кэтти-летти, прощайте, - наклонил он голову к девицам.

Донован не сразу понял его, потом улыбнулся: уменьшительные имена девушек действительно рифмовались и, судя по тому, что это обращение никого не удивило, Чарльз понял, что оно здесь в ходу. Кэтти и Летти проводили мистера Бреннана улыбками, Шарлотт тоже улыбнулась, а Донован подумал, что лицо мистера Райана Бреннана как-то странно не вяжется с лицами девушек, и не мог не заметить этой градации красоты: в тонких чертах Райана совсем не было той простоты и слащавой безыскусности, что проступала в Лотти-кэтти-летти. Что до лица мистера Патрика - оно тоже контрастировало с девичьими, но иначе: его тяжесть словно подчеркивала, оттеняла их воздушность.