Девлет-Гирей, прочитав это послание, покрутил свои длинные усы и призадумался.

— Наш друг, — сказал потом хвастливый татарин Хосрев-Мирзе, — желает от нас такой безделицы, что мы, право, не можем отказать ему в просьбе, хоть и решились было, для отдыху, не воевать неверных нынешнею весною. На мой глаз и на мою голову! буде угодно Аллаху, мы услужим ему такою кралицей, что отец всех ширван-шахов в гробу вскрикнет — Машаллах!

Турецкое судно, привезшее Хосрев-Мирзу, должно было возвратиться в Синоп с двумя приближенными беями Халефа, которые сопровождали Хосрев-Мирзу до Багчисарая. Девлет-Гирей послал с ними ответ своему дорогому союзнику.

На следующее же утро по всему Крыму был объявлен клич — собираться всем богатырям татарским в акын, или набег, на ляхскую землю, которой красавицы всегда были в большой моде в багчисарайских гаремах. Спустя две недели туча крымцев высыпала с полуострова на Перекопскую степь и понеслась по направлению к Днепру. Переплыв эту реку близь Черного Моря, татары, никем не замеченные, в несколько дней прошли обширные ногайские пустыни и, около нынешнего Тульчина, разделились на два отряда: главные силы, под начальством ханского дяди, Каплан-Гирея, удалого и опытного наездника, быстро устремились вперед, к границе Чермной Руси:{100} Хосрев-Мирза находился в этой колонне, которая все грабила и жгла на лету; остальная часть, предводительствуемая самим ханом, подвигалась за нею в расстоянии двух переходов, подбирая добычу, награбленную первым отрядом, и посылая летучие партии вправо и влево для нападений на богатейшие замки, лежащие вне главной черты набега.

Татары нигде не встречали сопротивления. Все польское и литовское дворянство было занято интригами по случаю предстоящего выбора короля на опустевший престол Ягеллонов. Почти все европейские дворы старались возвести своих принцев на это блестящее место, сыпали деньгами и обещаниями и заготовляли для себя партии. Кроме иностранных соискателей, многие из туземных магнатов, полагаясь на родство с угасшею династией, на личную славу или на свое богатство, предлагали самих себя в кандидаты на королевский сан и собирали своих приверженцев. Крепости оставались почти без защиты, войска без полководцев, в частных замках никого из мужчин не было дома. Гетманы, коменданты, хозяева замков и их дружины — все поскакали в ближайшие города, для избрания благоприятствующих своим партиям депутатов на сейм, который должен был решить участь королевства и дать ей нового государя. Никогда еще татары не попадали в такую удобную пору для грабительского набега. Оба отряда беспрепятственно проникали далее и далее, обременяясь добычей и пленными. Никто не дожидался появления первых передовых наездников: бросив дома и драгоценности, все в ужасе уходило за Буг и за Березину.

Следуя за своим торжествующим братом, хан узнал через жидов, которые всегда служили татарам вожатыми и покупали у них похищенные вещи, что вправо от Дубна, в обширном лесу, лежит на берегу небольшого озера старый, полу развалившийся замок, Олита, принадлежавший жене серадзского воеводы пана Альберта Олеского. По рассказам евреев, хозяин этого замка был еще дома, но не имел при себе никакой вооруженной свиты: недавно возвратясь из Лондона, он привез с собою какого-то англичанина, который умеет делать золото, и они удалились в это глухое место, чтобы превратить весь олитский песок в драгоценный металл. Пан Олеский, говорили всезнающие евреи, хочет сам быть королем, но он не спешит на выборы депутатов, надеясь купить оптом весь избирательный сейм изготовленным втайне богатством: работа теперь идет у них жарко; они уже наделали целые горы золота, и пани Олеская торопит мужа поскорее увезти эти сокровища в Варшаву; но пан-воевода боится, что этого количества не хватит на покупку всех совестей, которые нынче очень вздорожали от соперничества между московским, австрийским и французским кандидатами, и потому он и англичанин днем и ночью трудятся в подвалах олитского замка. Этой молвы было совершенно достаточно для возбуждения жадности в татарском повелителе. Он решился сам произвести нападение на Олиту.

Своротив с главной дороги с тремя или четырьмя сотнями отборных всадников, Девлет-Гирей под руководством жидов пробрался болотами и лесами, и, среди глубокой ночи, нагрянул с криком и визгом на беспечную Олиту. Ворота замка в несколько минут были выломаны; но испуганные жители успели между тем спастись в лес противоположным выходом. Татары погнались за ними и поймали в кустарниках несколько человек старых служителей и больных баб. Вместе с ними пряталась молодая девушка, выскочившая из постели в ночном наряде и без обуви: ноги ее были изранены; она уже не могла бежать и при появлении диких крымцев с факелами и саблями в руках упала в обморок. Один страшный татарин проворно втащил ее на свое седло и поскакал с нею обратно в замок; другие погнали перед собою захваченных слуг, и вся эта живая добыча немедленно была представлена хану. Девлет-Гирей уже успел обшарить все строения, комнаты и дворы: в подвалах действительно найдены горны, котлы, кубы, реторты, тигли, множество дивных инструментов, пережженные и еще теплые сплавки меди и свинца; в печах еще горел огонь; из кубов еще струились какие-то кислые жидкости: все доказывало, что таинственная работа производилась весьма недавно; но обещанного евреями золота нигде не было. Допросы, произведенные пленным, не обещали ничего блистательного: по этим показаниям, пан-воевода занимался уже четыре месяца выделкою золота с паном Джоном, англичанином в широкой шляпе и с длинною рыжею бородою; во все это время в замок не пускали никого постороннего, кроме мужиков, беспрестанно привозивших дрова для топки плавильных печей; эти горны горели днем и ночью, и пан-воевода сжег уже семь десятин лесу, но пан Джон никак не мог добиться до той степени жару, которая нужна для превращения свинца и меди в серебро и золото, и утверждал, что здешний огонь холоден. Хан не удовольствовался этим объяснением. Несчастных слуг, даже детей, открытых в замке, жадные дикари подвергли страшным мучениям: они их кололи саблями, поднимали на веревках, жгли факелами и никак не получили удовлетворительного ответа. Одна только девушка в ночном наряде, благодаря своей необыкновенной красоте, избегла этих ужасных истязаний. Это была панна Марианна, восемнадцатилетняя дочь воеводы-алхимика. Хан взял ее под свое покровительство.

Татары, однако ж, не верили этим неблагоприятным результатам своих допросов и пыток: они остались в Олите до утра, чтобы осмотреть ее при дневном свете. Весь следующий день рылись они под полами погребов, вскопали дворы, обыскали ближайшую часть леса и берега озера и ничего не нашли. Хан в бешенстве приказал повесить на воротах Олиты четырех жидов, которые так жестоко обманули его, ограбил замок дочиста и, взяв с собою панну Марианну, которую татары посадили на лошадь и привязали к седлу, ночью выступил в обратный путь на прежнюю дорогу.

Девлет-Гирей употребил четыре дня на эту неудачную экспедицию. Между тем Каплан-Гирей был уже в окрестностях Бреста-Литовского: но здесь неожиданно напал на него гетман Ходкевич с несколькими тысячами наскоро собранного войска. Татары были разбиты и рассеялись в разные стороны. Вся их добыча осталась в руках поляков. Каплан-Гирей проворно спасся от преследующего победителя; но ширванский принц, Хосрев-Мирза, непривычный к тактике этих набегов и не знающий местности, был мгновенно окружен серебряными гусарами и взят в плен. Девлет-Гирей, еще не вышедший из проселочных дорог, уже встретил татар, бегущих поодиночке во всех направлениях: они одногласно показывали, что Каплан-Гирей опрометчиво наткнулся на армию многочисленнее звезд на небе и песку в море и что эта страшная рать повсюду их преследует. По обычаю крымцев, хан тотчас поворотил со своим отрядом, с бывшею при нем добычею и с панною Марианною, к Черному морю, пробираясь в Подольские степи безвестными тропинками. Несчастная пленница изнемогала от этой усиленной скачки. Татары привезли ее почти мертвою к верховью реки Балты, условленному сборному месту на случай неудачи похода и рассеяния полчища. Здесь хан остановился на пять дней, пока не собрались беглецы, спасшиеся от поражения, и этот отдых несколько восстановил ее истощенные силы. Отсюда татары шли уже короткими переходами к Перекопу. Они воротились в Крым в августе месяце.