– Не сомневаюсь. Тогда потерпи немного.

– Жду не дождусь нашей следующей встречи.
– Помахал мне в след Кевин, а я уже думал над тем, как мне победить в турнире.

– Франк-доно? А где Алита-доно?
– Встретила меня на пороге урука. Судя по всему она тут все это время стояла, нас ждала.

– Она пока поживет в санктуме.
– Ответил я. Пока я возвращался домой, я успел просмотреть правила турнира, и приятно удивился, что там нет никаких запретов на участие третьих лиц: тем нигде не написано, что в турнире могут принимать участие только армы, а значит у меня еще есть шанс, и имя ему Рури. Я так же обдумывал то, правильно ли я сделал, и не было ли других вариантов? Конечно же самый очевидный вариант, это призвать Гордость и устроить на вершине Санктума локальный апокалипсис. Проблема в том, что в последний раз, когда мы скрестили клинки, в радиусе нескольких десятков километров не осталось ничего живого, а тут - самый густонаселенный город, так что сразись мы по-настоящему, и число жертв перевалит за сотни миллионов. Я на такое не согласен.

– Франк-доно? Что-то пошло не так?
– Хм, а Урука стала довольно настойчивой. Видимо наконец начала комфортно себя чувствовать рядом со мной.

– Да, Урука, все пошло не по плану.
– Согласился я, поваливаясь в кресло, и протирая глаза.

– Я могу чем-нибудь помочь?

– ...
– Я осмотрел девушку. Официально она будет моей армой для того, чтобы меня приняли на турнир. Ну а на самом острове всю грязную работу придется делать Рури, ведь больше надобности в ее проникновении в Санктум нет.
– Произошло действительно неожиданное: директором Санктума оказался...
– Я решил рассказать девушке все, что произошло: в конце концов она такой же член команды, как и Али. А сама она не спросит, так что мне самому надо рассказать.

– Франк-доно...
– После того, как я ей все рассказал, девушка стала какой-то неуверенной, как первоклашка, которую в первый раз вызвали к доске.
– Это...

– Не стесняйся, говори как есть.
– Подбадривающе улыбнулся я.

– Можно... Я дам своему любопытству волю? Не на долго?

– Хм? Да, конечно. Задавай любые вопросы, разве не это я тебе постоянно говорю?

– Тогда... Кто вы такой? Что вы здесь делаете? Зачем вы так стараетесь ради этого мира? кто такой этот Кевин...
– Затараторила она так, как будто боялась, что я ее заткну.

– Постой, постой!

– А? Простите, я больше так...

– нет, я не об этом. Я понял твои вопросы, просто... Как бы это сказать... Не знаю, откуда начать.
– Я почесал голову, собираясь с мыслями.
– Давай я расскажу тебе свою историю с самого начала, а потом, если у тебя будут вопросы, я ее дополню?

– Да, это будет огромной честью для меня!

– Ну что ж...
– Я в принципе не имел никаких комплексов по поводу раскрытия своего прошлого: утаивать что-то от своих товарищей просто глупо. Хотя с Али другая ситуация: ее я специально дразню, ничего не рассказывая. Можно сказать, это маленькая месть за давнюю обиду. Да, я иногда бываю злопамятным. Хотя должен признаться, что вспоминать те времена мне не нравится.
– Как ты наверное уже догадалась, я не из этого мира. Родился я обычным человеком, хотя не совсем обычным: я был сиротой. Ни отца, ни матери я не знал, меня просто подкинули на порог церкви, где я и вырос. Церковный приют хоть и был более бедным, чем его государственный аналог, но зато к детям там относились как к детям, а не как к объектам. Сама церквушка была маленькой, распологалась на окраине нашей страны. Даже более: мы находились в считаных километрах от границы, и это не было хорошо. Страна наша была весьма агрессивной державой, и частенько устраивала разборки с нашими соседями, так что отклики взрывов, пролетающие над головой ракеты и далекое зарево по вечерам было обычным делом. Будучи обычными детьмы, нам конечно же было страшно, но особого выбора где жить у сирот нет. Собственно детей в этой церкви было семеро: трое более-менее старших, и четверо мелких. Старшими был я, Кевин и Диана. Естественно мы быстро сдружились, а когда немного подросли, то стали помогать взрослым, чем могли: ну там за мелочью присмотреть, в огороде помочь. Из взрослых там было всего два человека: отец Марик и сестра Рена.

Жизнь была далеко не легкой, ведь в такую удаленную церковь люди практически не ходили, и соответственно пожертвований никаких не было. Нашим родителям, за кого мы считали Рену и Марика часто приходилось уходить в город за пожертвованиями, оставляя нас троих присматривать за церковью и детьми. Это нас еще больше сплотило, хотя куда уж больше? Мы всю жизнь были вместе, в горе и в радости. Мы всегда были одной большой семьей, и другой жизни уже не представляли. Но время шло, мы взрослели, и наши "родители" озаботились нашим будущим. Конечно же денег на то, чтобы отправить нас в школу не было, но отец Марик оказался отличным учителем. Несмотря на то, что он был человеком в годах, он никогда не пропускал занятия, умудряясь совмещать походы за пожертвованиями, заботу о церкви и нашим обучением. И вскоре наши пути разошлись. Вскоре после начала обучения, отец заметил, что я с Кевином показываем гораздо более высокий уровень интеллекта, чем наши сверстники, включая Диану. Желая нам лучшего будущего, отец отправился в ближайший колледж и каким-то образом умудрился уговорить нас протестировать. До сих пор помню кислую мину какой-то представительной дамы, которую заставили отправиться в такую глушь ради каких-то оборванцев. Правда уходила она с совсем другим выражением лица: все ее тесты оказались настолько примитивным, что мы с Кевином еще долго шутили по этому поводу. Но шутки кончились очень скоро: за нами приехали. Приехали серьезные люди в черных костюмах, и забрали нас в в добровольно-принудительном порядке в самый престижный колледж страны. Отец не возражал. Мы тоже: хоть нам и не хотелось расставаться со своей семьей, но мы понимали, что нам желают только лучшего, даже если это будет больно. Помню, как Диана обещала позаботиться о мелких, и никому не дать эти церковь в обиду. Она всегда была сильной девушкой, и даже тогда не плакала.

В колледже было... Сложно. Туда обычно поступали сынки и доченьки особо богатых и влиятельных людей страны, и наличие каких-то безродных сирот они воспринимали как личное оскорбление. А то, что мы учились лучше девяноста процентов учащихся только подливало масла в огонь. Хочешь-не хочешь, а в такой ситуации будешь держаться друг друга. Как только мы смогли, сразу нашли себе подработку, и скопив достаточно денег, купили компьютер и послали его домой. Так мы наконец смогли более-менее надежно общаться со своей семьей, и каждый раз, когда нам приходило письмо с сообщением, что у них все в порядке, у нас как будто камень с плеч падал. После колледжа нас немедленно завербовали в государственную лабораторию, и вроде как жизнь налаживалась: мы стали получать приличную зарплату, львиную долю которой мы отправляли в церковь. Правда навестить церковь нам так и не получилось: до того, как мы заслужили наш первый отпуск, наша страна снова начала войну, и нас в скором порядке перевели на секретную лабораторию и вместо гражданских разработок, мы стали разрабатывать новое оружие. Никакой связи с внешнем миром, но зато денег хоть лопатой греби! мы с Кевином думали, что война, как и обычно продлиться год-другой, псоле чего нас снова переведут на гражданку, и мы сможем все наработаные деньги перевести на счет церкви... мы даже и не предпологали, что наш мир в то время уже был обречен: один из Вечных выбрал наш мирок для своей комбинации.

– ...
– Урука кажется даже не дышала. М-да, а ведь я еще ничего захватывающего не рассказал. Так, скучная жизнь обычного человека.

– Я мог бы книгу написать о том, что произошло потом, но не стану тебя так напрягать и пройдусь только по ключевым моментам.

Война, которая начиналась, как обычная разборка с соседями, которые случались примерно каждые пять лет, стала быстро разрастаться. Одна за другой, страны стали присоединяться к одной или другой стороне, и вскоре весь континент был объят пламенем войны. Прошло не более года, и весь мир уже уничтожал друг друга. Почему? Зачем? какие были цели и "захватчиков" и "защитников"? Я не знаю. Каждая страна гнала свою пропаганду, что мол наше дело правое, враг будет разбит, и все такое. Что на самом деле послужило причиной такой эскалации конфликта, я узнал гораздо позднее. Что это все значило для нас? Сначала не многое. А потом наша страна пала. Нас пытались эвакуировать из столицы, но на конвой напали на выходе из города, и нам с Кевином чудом удалось сбежать. Возвращаться в армию мы не стали: и идиоту понятно, что нашей стане пришел конец и тонуть вместе с кораблем мы не собирались. Мы пробирались к церкви, но когда оказались дома, то застали только руины. Каменный фундамент и несколько обгорелых бревен на фоне дюжины воронок. Ни родителей, ни Дианы с детьми...
– Я замолчал на пару минут, вспоминая то, что мы тогда пережили.
– Но жизнь продолжалась, и мы прекрасно понимали, что никто из нашей семьи не пожелал бы, чтобы мы сидели около руин церквушки и тупо смотрели себе под ноги. В итоге мы решили присоединиться к сопротивлению. Особого выбора все равно не было: либо концлагерь, либо сопротивление. Ну можно было еще себе пулю в лоб пустить, некоторые именно так и поступали. Жизнь в качестве агента сопротивления... Сначала была весьма трудной: мы же никогда в армии не служили, и боевого опыта не имели. А ученые там особо не требовались. И если я, специализируясь на биологии, еще мог работать в качестве врача, то Кевин, который был кибернетиком, своими знаниями особой пользы принести не мог. Но зато мы быстро учились у своих старших товарищей. Владение оружием, рукопашный бой, основы саботажа... Так и жили, стараясь освободить свою страну от захватчиков, даже не подозревая, что конец уже близок.

А потом, в один день нам поступила информация о группе беженцев, пытающихся покинуть нашу страну. Но это было обычным делом: к нам постоянно приходили просьбы прикрыть подобные группы, но в этом случае в списке беженцев я увидел имя не только Дианы, но и всех четырех мелких! И что было хуже всего, эти бежанцы следовали весьма неудачным маршрутом: через два дня, согласно нашей разведке, они встретятся с одним из карательных отрядов противника. Мое непосредственное начальство не дало разрешения на операцию, считая ее безнадежной, и не стоящей такого риска. Я был не согласен. Кевин к сожалению был довольно серьезно ранен и не мог отправиться со мной. Хоть он и утверждал, что это ловушка, я не мог позволить себе упустить такой шанс, так что я оставил Кевина в штабе сопротивления и отправился один.