Ефрейтор поискал квадрат сетки, не нашел и пожал плечами.

— Чудеса, да и только. Пойду доложу.

Ивашура постоял еще немного, потрогал край вырезанного отверстия и задумчиво направился к ожидавшим его Старостину и Одинцову.

Полковник был одет в кожаное пальто на меху, шапку, меховые сапоги. Старостин в своей драконовидной шубе и такой же косматой шапке походил издали на гризли.

— На первый раз достаточно, — сказал Старостин глуховатым голосом, пряча подбородок под шарфом. — Тем более что Башня по заказам чудеса не показывает… — он не договорил. Издалека прилетел долгий звенящий тоскливый крик и замолк на высокой ноте.

Ивашура усмехнулся.

— Видимо, специально для вас спектакль все-таки покажут. Не удивляйтесь. Башня активизировалась перед очередной пульсацией, «чудеса» случаются все чаше.

— Это не опасно? Паук кричал…

— На таком расстоянии не опасно.

— Не беспокойтесь, товарищи, — махнул рукой оглядывающимся на них членам комиссии Старостин.- Здесь безопасно.- Повернулся к Ивашуре: — Похоже, крики пауков в самом деле- предупреждение.

— Сомнений нет, накоплен большой статистический материал. Пауки кричат перед каждым извержением Башни за минуту-две. — Ивашура поднял к глазам свой бинокль, посмотрел и передал полковнику. — «Флаттер» — так мы это называем. Стена Башни начинает вибрировать. Иногда следом начинается электрический «дождь».

Рация, с которой Ивашура не расставался, прочирикала вызов.

— Что случилось? — спросил далекий Гришин.

— «Флаттер», — коротко отозвался Ивашура. — Не волнуйтесь, Константин Семенович, мы далеко от стены.

— Ну, слава богу! Вертолет за вами посылать?

— В один все не влезем, не надо, доберемся на вездеходе. В бинокль было видно, как громадный участок стены Башни длиной с километр стал вздрагивать, гнуться, пошел волнами и превратился в гофрированную «стиральную доску». Длилось это около пяти минут. Потом амплитуда волн стала уменьшаться, вибрация стены пошла на убыль и исчезла. Башня стояла все такая же угрюмая, придавившая ландшафт миллиарднотонной тяжестью, голубая и чистая; без обычных пятен в том месте, где только что разыгрался «флаттер».

Ивашура задумчиво опустил бинокль, потом снова поднес к глазам.

— Кажется, я сделал маленькое открытие, — пробормотал он. — Вы не помните, как выглядел участок стены до «флаттера»?

Одинцов задумался.

— По-моему, там были черные окна…

— А сейчас вся стена чистая! Понимаете!

— Вы хотите сказать, что «флаттер» очистил стену?

— Не просто очистил. Черные «окна» в стене- это дыры, проломы, разрушенные места, «флаттер» починил стену! Я вспомнил,так было и раньше, только почему-то никто не анализировал состояние стены до и после явления.

— Все это хорошо, — проворчал Старостин.- Но я и мои коллеги замерзли. Не пора ли возвращаться?

— Извините, — заторопился Ивашура. — Вездеход недалеко, за деревьями, на дороге.

Привезя гостей в штаб, он оставил их на попечение Богаева и Гришина — знакомиться с обстановкой, имеющейся информацией и документами, а сам нашел Рузаева и слетал в лагерь физиков, к Меньшову, передать образцы металла и почвы — следы «мертвого выброса» — для масс-анализа и заодно узнать, какими идеями богаты бравые ядерщики. По пути спросил Рузаева:

— Ты уже подумал? Времени как будто было достаточно.

— Подумал, — невозмутимо ответил Михаил. — Идем на контакт. Сурена возьмем в компанию?

— Если он изъявит желание. С чего начнем? Теории не помогут, нужны свежие идеи, тем более что сами пауки на контакт идти не хотят. Удивляюсь, как они пошли на роль сигнальщиков.

— А я не удивляюсь. По-моему, пауки — биомашины, и только, киберы, автоматы с целевой программой, в которой нет места переговорам с людьми. В контакт мы если и вступим, то не с ними, а через них.

Ивашура в сомнении пошевелил бровями.

— Может, ты и прав. Но тогда вопрос: чьи они биокиберы? От этого, кстати, зависит и тактика предполагаемого контакта. Не понял?

— Почему не понял? Одно из двух: или пауки — пришельцы, и тогда контакт может не получиться, или они киберы землян, людей.

— Не обязательно людей. Гипотеза у Валеры сумасшедшая — насчет множества цивилизаций на Земле, живущих каждая в своем «угловом» времени, но опровергнуть ее никто не в силах, даже физики-теоретики, вплоть до академиков, законодателей философских построений. Понимаешь, то, что пауки начали нас сначала отпугивать от Башни, а потом предупреждать об опасности, навело меня на довольно жуткую мысль. Что, если Башня — следствие какой-то колоссальной аварии? Либо в будущем, либо в прошлом, а может, и в «угловом» времени. Что она связана со временем, можно считать доказанным, взять хоть наши с тобой путешествия внутри «мыльных пузырей иного пространства-времени», где время течет не так, как в обычном мире.

Рузаев неопределенно хмыкнул.

— Хочешь стать автором еще одной «безумной» гипотезы?

Ивашура без улыбки качнул головой.

— Нет, с коллегами из Академии наук я делиться этой гипотезой не буду, она — детище моих эмоций, а не знаний. Гипотез и без нее хватает. Надо думать, как сообщить хозяевам Башни, что они у нас и так уже порядком натворили дел, и чем дальше, тем положение хуже.

Вертолет сел у палаток лагеря физиков, подняв снежную пыль.

Ивашура оставил Рузаева у машины и вскоре вернулся с Меньшовым, у которого борода и усы заиндевели и покрылись сосульками.