– Я не могу, - резкое, категоричное, чеканное. Переступая через себя.
– Не могу сейчас и не смог бы прежде. Прошлого не вернуть.

И добавил, не для нее - для себя, чтобы растоптать проклюнувшуюся робким и бледным цветком надежду:

– Никогда.

– Ты можешь...

– Нет, - резкое, жестокое, непоколебимое, рвущее сердце. И следом, едва ли не стоном - измученное, усталое, почти бессильное: - Нет. Оставь меня, Ильмере. Прошу. Я не могу утолить твою печаль. И никто не сможет.

Ветер завыл - глухо, отчаянно, болезненно. И объятья, обманчиво-нежные, вдруг сжались до боли.

Воды Майры всколыхнулись, потревоженные обезумевшим, не утихающим ветром.

– За перила! За перила держитесь, олухи!
– крик разбил волшебство, рывком выдернув меня в реальность.

Паром закачался, как брошенное на воду перышко. Я кубарем покатился влево, потом - вправо, когда нас закружило очередной волной.

Меня отшвырнуло к одной из стенок. Затылок обожгло болью, в глазах потемнело. Не обращая на нее внимания, я вцепился в ограждение изо всех сил - и рывком подтянулся, встав на ноги.

Ветер побесновался еще минуту - и утих, опустевший. Лишенный надежды.

Ильмере ушла.

– Цел?
– грубо спросил Нэльвё и развернул меня, стоящего в пол-оборота, к себе.

– Да, - не сразу сообразив, что он спрашивает, ответил я.

– На тебе лица нет.

– Цел, но чувствую себя отвратительно, - уточнил я. И, собрав последние силы, выдавил из себя слабую улыбку: - Все в порядке, правда. Просто... немного нехорошо. Я прилягу?

Он смерил меня долгим, пронзительным взглядом, и, помедлив, все же разжал пальцы, предупредив:

– Уже скоро прибудем.

– Да, я помню.

Я, цепляясь за перила, шаткой походкой направился к занятому нами месту. Все кружилось перед глазами, точно в тот единственный раз, когда я угодил в шторм. Как давно это было, Всевышняя! Кажется, тысячу жизней назад.

Доковыляв, я бросил короткий взгляд на испуганную и непривычно молчаливую Камелию. Ударом ей рассекло скулу. Нэльвё пытался ухватить девушку за подбородок и развернуть к себе, чтобы исцелить царапину, а она почему-то упиралась изо всех сил.

Я опустился на дощатый пол, вытянулся - и только тогда разжал пальцы. Пол больше не казался мне жестким: настолько было все равно. Хотелось одного - забыться.

В этот раз я не слышал ни напевов, ни на успокаивающих убаюкиваний волн. Стоило закрыть глаза, как я провалился в сон, короткий, но крепкий.

Глава 7

Казалось, я только-только сомкнул глаза - и тут же проснулся от легкого прикосновения. За это время закатное небо успело выцвести до грязно-серого, а вода, озаренная золотом утонувшего в ней солнца - погаснуть.

– Прибыли, - негромко сказал Нэльвё, убирая руку с моего плеча. Я кивнул и нехотя, превозмогая оставшуюся после сна слабость, поднялся.

Чувствовал я себя странно: все болело, но общее состояние как будто улучшилось. Голова, во всяком случае, больше не норовила взорваться от каждого звука.

Я настороженно покосился на Нэльвё, заподозрив, что без его участия здесь не обошлось, но вопрос попридержал.

Камелия уже вывела свою кобылицу на берег и теперь ждала нас, трепетно прижимая к себе чудом уцелевший в сумятице бегства чемоданчик. Я перекинул сумки через круп Стрелочки и взялся за поводья. Несчастная кобыла, всласть "налюбовавшаяся" изнанкой мира, теперь постоянно всхрапывала и нервно приплясывала. Я хотел поделиться с ней спокойствием и уверенностью, но не рискнул: любое, даже такое маленькое и скромное волшебство отнимало силы, а их у меня почти не осталось. Поэтому я только сочувственно погладил ее по узкой мордашке, и зашептал, уговаривая успокоиться:

– Тише, тише...

В вечернем воздухе разлилось то сладкое беззвучие, которое может быть только на исходе дня. Тихо переругивались об оплате паромщики и путники. Негромко шептались воды, обнимая потемневшие доски. Тихонько вздыхали заросли ракиты и камыша, покачиваясь в такт ленивым, уже сонным порывам ветра.

Хрустальная ясность вечера разбилась одним-единственным словом.

– Мастер...

Мне отчаянно захотелось провалиться сквозь землю от этого тихого и робкого сейчас голоска.

– Камелия, не стоит.

Я не хотел слышать того, что она мне скажет, не хотел ничего говорить в ответ. Не хотел - и не собирался, готовый пойти на откровенную грубость.

– Мастер, простите за то, что случилось тогда, в городе... Это было... ужасно глупо, я понимаю! И я... больше я не допущу такой ошибки, правда! Обещаю!

– Камелия, это не ошибка, - перебил я, не дослушав: от ее нелепых, неправильных слов во мне вспыхнуло раздражение.
– Наоборот, это - правильно, и никак иначе! Правильно не причинять другим боль, правильно не подчинять других своей воле. Но иногда приходится поступаться этой "правильностью". Например, когда тебя пытаются убить. Но если вы не можете...