– Я могу!
– воскликнула она, звонко и ясно, с детским упрямством, не услышав ничего из того, что я сказал.
– Знаю, что могу. И смогу! Мне... ужасно жаль. Правда! Все случилось слишком быстро, и я...

– А в следующий раз все произойдет медленно?
– плюнув на все и перестав смягчать, едко спросил я: - Дело ведь не в этом!

– В этом!

– Тогда почему раньше Вы видели причину в другом?
– холод моего голоса окатил ее, словно перевернутый ушат воды. Камелия замерла, сначала побледнев, а потом вспыхнув от стыда.
– Вы не можете причинять боль, Камелия. Или, нет: не "не можете", а не хотите. Поймите это и признайте. И подумайте вот о чем: из-за того, что нам угрожала смертельная опасность, а вы промедлили и отказались вмешиваться, я вынужден был причинить боль еще и вам - хотя не хотел этого. Сделай Вы все сразу, как подобает, этого можно было бы избежать. Попустительство злу - гораздо больший грех, чем его уничтожение. Это - неизбежность.

– Рассказываешь леди о прославленной аэльвской жестокости?
– улыбнулся Нэльвё, присоединяясь к нам.
– Ох уж эти бессмертные, у которых "нет сердца"!

Отрекшийся лукаво подмигнул ей, с неожиданной добротой. Камелия приободрилась, но отвечать не рискнула. Нэльвё улыбнулся еще шире, и со смешком продолжил:

– Мы не подвластны страстям, это верно. Они для нас - пустой звук. Да, чувства, да, долг, да - правильность. Но не страсть. Она всегда ведет к отступлению. Страстями вымощена дорога во тьму. Мы не жестоки, мы - справедливы.

– И если для спасения Вашей или чьей-нибудь жизни мне потребуется подвергнуть вас боли - я не буду колебаться ни секунды из-за лживого милосердия. Это все равно что вместо ампутации загнивающей ноги дать умирать больному. Милосердие? Да, милосердие. Глупое преступное милосердие.

Девушка, чуть приободрившаяся было, вновь побледнела и отчаянно сжала маленькие кулачки.

– Камелия, прекратите, - смягчился я.
– Особенно - извиняться. Извиняться перед вами должен я. Мне жаль, но...

– Я не сомневался ни секунды, - закончила Камелия, подняв твердый взгляд.
– Потому что так было нужно. Я понимаю. Понимала, когда просила прощение за то, что подвергла нас всех опасности... прошу и сейчас: за то, что вынудила вас поступить именно так.

– Ну, ну! Меньше надрыва и сентиментальных слов!
– фыркнул Нэльвё, подмигнув слишком посерьезневшей девушке.
– Лучше скажите, господа: мы так и будем стоять на берегу этой на ладан дышащей пристани или двинемся уже, наконец... а куда, собственно, мы двинемся?

– Боюсь, до ближайшего постоялого двора - и не шагом дальше, - усмехнулся я.
– Иначе вам опять придется меня тащить.

– Но-но-но! Хорошенького понемножку! Симулянты отправятся волоком... позади лошадей.

– Посмотрю-ка я, как ты это сделаешь в присутствии Камелии!
– ехидно заметил я. И, разом отбросив шутливые интонации, спросил, спохватившись: - Кстати, неужели пристань забыли украсить моим портретом? Странно, учитывая количество расклеенных в Ильмере и Торлиссе объявлений.

Камелия вдруг ахнула:

– Точно! Ваши ведь портреты были - тогда, на воротах Академии! Я еще посмотрела мельком - знакомые вроде черты... а вы заметили?

– Руку на отсечение даю - заметил, - с мрачным удовольствием сказал Нэльвё.
– И в Ильмере - тоже. Вон как задергался.

– Мне на минуточку показалось, что вы хотели нас покинуть...
– робко, сама не веря в то, что говорит, начала Камелия. И осеклась, увидев, как я изменился в лице.
– Или не показалось?

Я смущенно кашлянул, но промолчал.

– Даже не надейся и на этот раз уйти от ответов, - пригрозил Нэльвё, поняв, что разговор предстоит долгий, а вести его сейчас некогда.
– Разберемся с ночлегом - и объяснишь, наконец, что происходит.

– Все всё объяснят, - согласился я, многозначительно смотря на Отрекшегося.

– Все!
– радостно подхватила Камелия.

Мы с Нэльвё переглянулись, и в его взгляде явственно прочиталось: "Не всё так не всё".

Я едва сдержал смешок, продолжив нарочито серьезно и совсем о другом:

– Поедем по королевскому тракту? Впрочем, там наверняка будут расклеены объявления о розыске...

– Они и тут были, - "вовремя" поделилась Камелия.
– Вас мастер Нэльвё зачаровал.

Разговор сам собой сошел на нет.

Я вскочил в седло. Слабость еще чувствовалась, но держался я более-менее уверенно.

Впрочем, вспомнив Кое-что, я пустил Стрелочку быстрым шагом и нагнал вырвавшегося вперед Нэльвё.

– Твоя работа?
– бросил я, подъезжая.

Он, к моему удивлению, только покачал головой.