Настя задумалась о последней записи. Она точно помнила, что к ней домой на старой квартире никто не приходил. И если бы автор записей к ней заходил, то она бы это точно запомнила. С другой стороны, это была последняя запись и дальше текст обрывался. Видимо после этой записи он и стал самоубийцей так и не вернувшись, домой, потому как, вернувшись, он бы, наверное, записал причину своего трагического ухода. Настя решила, что завтра вместо работы съездит на свое старое место обитания и попробует найти его следы. В записях были кое-какие знакомые только ей указатели местности, так что попробовать восстановить картину она могла.

На следующее утро Настя села в метро и поехала навестить свою бывшую квартиру, в которой она не была с самого переезда. Записи она самособой прихватила с собой. На всякий случай.

Ее старая квартира была расположена в десятиминутной пешеходной удаленности от метро, если идти быстрым шагом. Настенька всегда шла быстрым шагом, потому, что раньше как правило, просыпала на работу, а сегодня ей натерпелось туда добраться. Она словно ощущала, что оставила там что-то важное.

Зайдя в свой бывший двор, она нашла ожидательный пункт своего тайного обожателя-самоубийцы. Этот самый наблюдательный пункт был описан в записях, благодаря которым она здесь и оказалась. Она постояла некоторое время, глядя на так знакомые ей окна. Ей живо представилось, как она стояла тут и раньше. Было темно, фонари не горели, но двор был освещен не многочисленными окнами с еще, не уснувшими обитателями дома. Ей виделось, как в этих заветных окнах допоздна горит свет, и как мысленно возникают образы происходящего, за белыми занавесками. Она поднялась по лестнице, уже хорошо знакомым маршрутом. Увидела деревянную опечатанную дверь. Дверь не была заперта. Она чувствовала, что все происходящее уже было. Разум чуть мутился от огромного выброса адреналина. Сердце бешено забилось, как будто собиралась вырваться из груди и сию же секунду проникнуть в эту квартиру к чему-то столь желанному и не достижимому.

На волне эмоций Настенька открыла дверь, сдернув печати, и попала в довольно хорошо обставленную прихожую. Она вспомнила, как была здесь раньше. Переходя из комнаты в комнату, на нее мысленно наплывали образы.

Образ того, как он стучится в дверь и представляется ее коллегой. Она открывает дверь и спрашивает: “Что вам нужно?”. Он не знает, что ему ответить. Только что-то мямлит похожее на “я тя блю”. Ей становиться не по себе она хочет закрыть дверь. Он не дает. Он врывается внутрь. Она отбивается. Он держит ее за плечи и не дает убежать. Она начинает кричать. Он сжимает руки, на горле, волоча, ее по всем комнатам и также не свяанно повторяет “Я блю тебя”. Наконец ее тело становиться мягким. Он держит ее в руках и сейчас уже отчетливо и спокойно говорит “Я тебя, очень люблю Настенька”.

Наконец образы пропадают, и стоя перед зеркалом, он видит себя. Себя одетым в ее вещи. Он некоторое время себя разглядывает, потом достает из сумки расческу, неспешно расчесывает растрепавшиеся волосы, выходит из квартиры и снова превращаться в Настеньку.

Зависть и Благородство.

Лучший путь - враг хорошего, но выбирать нужно свой...

– Нинусь сделай, пожалуйста, кофе.- Так Павел Иванович начальник городского комитета по расселению проводил свои полные разнообразием будни.

Конечно, он не только пил кофе ровно в двенадцать часов дня, еще он ходил на обеды, выезжал смотреть объекты, через соседний, со зданием муниципального правления, парк, отдавал распоряжения, сидел в кабинете и многое другое.

Надо заметить, парк по соседству, был предметом неотъемлемой важности для города. В нем было принято не мало важных для всего города решений. Такие как: строительство нового стадиона, реконструкция старого театра, постройка новых домов, по плану городского строительства. Возведение новых банков, филиалы крупных фирми бизнесцентров, под которые были расселены признанные “аварийными” дома и бесчисленные тысячи семей получивших новое место жительство, где-то далеко за чертой города. Все эти решения были приняты прямо в этом парке. Он находился в оживленном районе, но людей в парке было не много, потому как по планам городской реорганизации все жильцы окрестных зданий были уже выселены. Парк был сродни древнегреяческому саду, по которому гулял Сократ в окружение своих учеников и созерцал свои философских идей.

Парк был не хитрый, в нем было четыре основным аллеи тянувшихся параллельно друг другу. Аллеи соединялись маленькими тропками в разных направлениях, создающими из парка живую кровеносную систему, где сердцем был огромный памятник в самом конце парка. А прямо за сердцем была голова всего этого невиданного существа, в виде самого здания городского муниципалитета. Все кровеносные аллеи были напичканы различной формы и вида местами для посиделок. Парк был весь в зеленом, с масштабными вековыми деревьями посажеными вдоль четырех главных артерий. Они были такие массивные, что с вертолета вся местность казалась одним, сплошным зеленым газоном. В парке было очень уединенно. Люди там встречались крайне редко, а если и встречались, то предпочитали делать вид, что не заметили друг друга и скорейшим образом удалиться, дабы не тревожить свое и чужое созерцание.

Время между раскинувшимися и чувствовавшими свою силу деревьями текло размерено быстро и почти незаметно. Деревья умеют останавливать время. Когда мы оказываемся в окружении многолетних деревьев, которые не замечают ничего вокруг, а наши заботы всего лишь миг, и все вокруг только суета, чувствуешь что попал в место, где время не имеет значения, где для всего, что тебя окружает, столь важного для тебя времени, просто нет.

Павел Иванович, как и все прочие завсегдатаи таких мест, имел свой небольшой уголок милый его сердцу. Он был расположен в самом углу парка, довольно далеко от головы. Дальняя оконечность парка упиралась в главную реку города, поэтому шум и суета в этой части казались уже чем-то немыслимым и даже чудным. Его место было чуть правее от центра. У воды деревья были куда гуще, и чтобы получить, как можно больше солнца раскидывали свои ветви, как можно на большие площади, создавая таким манером купол. Под этим куполом стояли скамейки и беседки, образовывавшие круг. Получалось, что-то вроде природного зала созерцания. Тут было тихо, спокойно и чувствовалась защищенность со всех сторон, грозными силами природы.