— Боже мой! Ведь Ихалайнен здесь!

Нависло молчание. Антти вращал глазами. Приближалась гроза, настоящая липерская гроза.

Перевозчики разместились где попало. Все молча посасывали свои трубки. Наступило угрожающее затишье.

Антти Ихалайнен посмотрел в окно. Он увидел весь обоз. Антти взглянул на Тахво Кенонена, который был в его костюме. И тут он понял все. Он сел на скамейку, оперся локтями о колени и мрачно продолжал курить.

Тахво Кенонен прервал это тягостное молчанке. С тупым недоумением он сказал Ихалайкену:

— Сам утонул в море, а жить продолжаешь, черт бы тебя драл…

Антти ничего не ответил. И тут портной почувствовал, как затряслись его колени.

Тяжко вздохнув, портной простонал после долгого молчания:

— Ух ты, черт возьми…

Анна-Лийса, умиравшая от страха и стыда, наконец произнесла:

— Ты ли это, Ихалайнен?

Перевозчики несколько оживились. Кто-то из них спросил:

— Это бывший Ихалайнен, муж Анны-Лийсы?

— Да, это он! — ответил другой перевозчик.

Третий перевозчик пояснил:

— Говорили, что Ихалайнен умер, но теперь выяснилось, что околела только его свинья.

Тут Антти сплюнул через зубы длинный табачный плевок. Тахво Кенонен был этим встревожен. Однако он сделал вид, что ничуть не боится Антти. Он сказал:

— Ты не плюйся так, Ихалайнен! Лучше не плюйся, а то и другие сумеют плюнуть.

Снова воцарилось молчание. Антти мрачно смотрел на пол и думал о гибели своей свиньи. Потом он еще раз плюнул, еще более сердито, чем раньше.

Тахво Кенонен сказал Хювяринену:

— Хювяринен! Не позволяй чужим людям плеваться в своем доме. А то я тоже как плюну, так через всю кухню перелетит мой плевок.

— Ой, Господи Боже мой! — с мольбой вздохнула крайне встревоженная Анна-Лийса.

Хювяринен сопел над своими корзинками и делал вид, что он погружен в работу и ничего не замечает.

Дети оживленно шумели. Анна-Кайса пребывала в нерешительности. Один из перевозчиков громко сказал:

— Суконный костюм Ихалайнена не окончательно погиб, он только лишь немного сузился.

Антти исподлобья кинул взгляд на Кенонена. Тахво Кенонен предостерегающе крикнул:

— Не пяль глаза на меня! Не пяль глаза, слышишь!

Второй перевозчик сказал:

— А что оставалось делать, если костюм сидел на кем, как мешок… Дешевле обузить костюм, чем откормить худощавого мужчину.

— Но если Ихалайнен похудеет, то костюм ему будет в самый раз, — сказал третий перевозчик.

Четвертый перевозчик задумчиво произнес:

— Бедному выгодней быть худым. Тем более, что на худобу не приходится много тратить… А Ихалайнен — мужик богатый, ему не трудно будет потратиться и похудеть настолько, чтобы уместиться в своих штанах.

Антти стал кряхтеть. Тахво Кенонен, услышав его кряхтенье, поспешно сказал Хювяринену:

— Хювяринен! Гляди… Он уже кряхтит… Будь же хозяином в своем доме!

— А пусть кряхтит, мне-то что! — буркнул Хювяринен, не поднимая глаз от своей работы.

— Бывают же такие случаи! — со страхом прошептала Майя-Лийса.

Перевозчики продолжали обсуждать событие. Покуривая свои трубки, они принялись утешать плачущую Анну-Лийсу и ее мужа:

— Ихалайнену горевать не приходится, ведь он легко отделался от своей смерти… Отделался приправкой в колодце, в который мы вылили бочку смолы…

— Горевать не надо… И чего горевать, если в своей новой земной жизни опять можно жениться на своей вдове. И тем самым получить обратно свою старуху.

Ихалайнен тяжело дышал от охватившей его злобы. Кто-то из перевозчиков сказал в защиту Тахво Кенонена:

— Ведь он с пользой вел себя в твоем доме — подшил кружева к рубашке Анны-Лийсы…

— Подшил-таки кружева, — добавил кто-то.

Тут Антти окончательно пришел в ярость. Взглянув на Кенонена, он крикнул:

— Ах, тебя так… Как я махну сейчас тебя этой дранкой по морде, так от тебя даже следа не останется!

Растерявшись, Кенонен крикнул хозяину:

— Хювяринен… Хювяринен!.. Гляди лучше… В твоем доме готовится убийство!

Последнюю фразу Кенонен не успел полностью произнести. Антти, вцепившись в него, стал тузить его кулаком, крича:

— Костюм… Мой костюм отдай, или я сейчас тебе голову расколю!

— Караул!.. Помогите!.. Убивают!.. — вопил Кенонен.

Перевозчики невозмутимо наблюдали за этой сценой. Дети носились по комнате. Женщины ревели. Анна-Лийса, схватив Ихалайнена за край его пиджака, молила: