– Мне плевать, чем заниматься. Почему бы и нет? У нас контракт. Ты мне платишь... я работаю.

После трех кошмарных недель, когда Кейд заваливал одно задание за другим, ему поручили лететь в Истонвилл.

Кейд медленно проковылял по ступенькам Истонвиллского государственного госпиталя к запыленному «шевроле», на который небрежно опирался Рон Митчелл.

Если не считать фингала под левым глазом, полоски лейкопластыря на челюсти и общей бледности, других следов избиения, которому подвергли Кейда три шерифа после его побега из отеля, в облике Кейда не наблюдалось.

Тело страшно болело, идти было трудно, но Кейда поддерживало ощущение триумфа, которое он, конечно, тщательно скрывал.

– Привет, Кейд, – сказал Митчелл. – Залезай. Держу пари, ты не хочешь опоздать на самолет. Держу пари, ты уже сыт по горло нашим городишком.

– Вроде того, – ответил Кейд и забрался на сиденье рядом с водителем.

«А кассета-то, – думал он, осторожно выпрямляя ноги, – уже в пути к Мейтисону. Через день-два снимки будут в ФБР, и тогда эти ублюдки, убившие Сонни Смолла и его девушку, поймут, что хорошо смеется тот, кто смеется последним».

Митчелл сел за руль, и вскоре они мчались по скоростному шоссе к аэропорту.

– Твоя камера на заднем сиденье, Кейд, – сказал Митчелл. – Я подумал, что неплохо бы ее прихватить. – Он коснулся ссадин на лице и ухмыльнулся. – Я, конечно, сам напросился на мордобой. Что ж, тебя побили, меня побили... квиты. Просто в будущем держись подальше от нашего городишка.

– Я так и сделаю, – сказал Кейд невыразительным голосом.

Он бросил взгляд через плечо на свою поношенную дорожную сумку с эмблемой «Пан Америкэн». Внезапно его кольнула пугающая мысль: а что, если этот тупой садист проверил аппарат и обнаружил, что пленки в нем нет? Догадался ли он это сделать? Парень был глуп и мог не допереть, но можно ли на это надеяться? Кейд почувствовал, что слегка вспотел. А может, он в ловушке, и они едут не в аэропорт? Отвезут его сейчас куда-нибудь подальше и начнут спрашивать о пропавшей ленте, применяя для убедительности привычные для них методы работы.

– Тебя что-то заботит, Кейд? – спросил Митчелл, скосив на него глаза.

– Нездоровится... Думаю, если бы тебя пинали в брюхо, ты чувствовал бы себя так же.

Митчелл заржал.

– А я думал, тебя какие-то мысли угнетают.

Но ехали они все-таки в аэропорт. Кейд сначала увидел заходящий на посадку самолет, а потом и здания аэропорта.

– Когда ты сюда приехал, ты очень интересовался маршем протеста, – сказал Митчелл, – а сейчас ничего даже не спрашиваешь. В двух словах: мы его разогнали. Хорошо позабавились. У многих ниггеров сегодня головы болят. – Он снова заржал. – Я бы на твоем месте не трепался слишком много, когда вернешься домой, где так любят черных. Просто расслабься и не шлепай губами.

Кейд ничего не ответил. Через три минуты «шевроле» притормозил у зала для отлетающих пассажиров. Кейд забросил тяжелую сумку через плечо и, сморщившись от боли, вылез из машины.

– Что ж, пока, Кейд, – сказал Митчелл. – Извини, если что не так – мы люди простые, и развлечения у нас такие же.

Кейд прошел в зал. Зарегистрировал билет. Служащий поставил штамп и одарил Кейда кислой улыбкой.

– Счастливого пути, – сказал он.

Кейд его проигнорировал. Через несколько минут он пройдет полицейский контроль, и на этом его заботы закончатся.

– Привет, Кейд.

Репортер напрягся и медленно обернулся.

К нему направлялся шериф Джо Шнайдер с неопределенной, как бы незавершенной ухмылкой на мясистом лице. На нем была неизменная униформа цвета хаки и сияющая в отблесках неоновых огней шерифская звезда.

Кейд ждал. Он чувствовал страх, но в то же время думал: «Ладно, сукин сын, давай, можешь начинать свою подлянку, какую ты там задумал, да только завершать ее буду все равно я. Вот у меня где этот ваш вонючий городишко! И когда пятеро ваших ублюдков почувствуют щекотку от петли на шее, они будут знать, кого за это благодарить...»

– Отбываем? – спросил Шнайдер, подойдя к Кейду.

– Примерно так, шериф, – ответил Кейд.

– Прекрасно. Погостил, развлекся и домой. Никаких обид.

Кейд промолчал.

– Думаю, тебе немножко неприятно. Но ребята просто перестарались. Знаешь, как это бывает, Кейд. Просто мы не любим негрофилов в нашем городке.

Кейд снова не сказал ни слова.

– Я тут прихватил специально для тебя небольшой сувенир, – продолжал Шнайдер, широко ухмыляясь. – Не можем же мы допустить, чтобы ты покинул нас, не прихватив ничего на память.

Кейд выпрямился, хотя все его тело протестовало. «Вот оно, – подумал он. – Эта сволочь хочет выбить мне зубы. Ладно, переживем, в конце концов, я и за это с вами рассчитаюсь».

Шнайдер вытащил нечто из кармана и держал это двумя пальцами перед лицом Кейда.

Кейд увидел кассету фирмы «Кодак». Он похолодел, кровь отхлынула от лица.

– Да-да. Это та самая кассета, которую ты заснял, – сказал Шнайдер. – Видишь ли, Кейд, дело в том, что ни черта ты не смыслишь в том, что у нас тут происходит. Ты что же, думаешь, нигтер ниггеру – друг, товарищ и брат? Не-а! Если ниггер думает, что он может сделать что-то с пользой для себя, он это делает. Старый Сэм принес эту кассету мне. Рассказал, что ты просил его переслать пленку в «Сан». Ему подумалось, что мне эта штука понравится больше, чем людям из «Сан», и он был прав. Мы позаботимся о Сэме. Такой ниггер заслуживает, чтобы о нем заботились.