От такой перспективы меня снова замутило.

– До границы Арконата пешком месяц пути. Если хотите мое мнение, надо рискнуть и прорываться через горы в Тирсин.

– Все не так, – вмешался Ребенген. – Я не хотел говорить этого раньше, но нам навстречу из Шоканги выдвинулся отряд. Они должны были ждать в Обители Мормы, но я могу дать им сигнал, и нас встретят раньше.

– В Морме? Там давно никто не живет. Неизвестно, в каком состоянии защитный периметр, а без него руины будут кишеть ннодами.

Ребенген пожал плечами:

– Повелитель Шоканги держит там постоянный пост наблюдения, так что стены и заклинания в порядке.

Гверрел закончил врачевать раненого и коршуном налетел на нас.

– Что это было? – потребовал заклинатель. – Отвечайте немедленно!

– Что «это»? – невинно захлопал глазами Ребенген.

Я вдруг понял, что ничего не буду объяснять Гверрелу, хоть он дерись. За время путешествия я был сыт выходками заклинателя по горло. Приятно было видеть, как он хочет, но не может чтото получить.

– Отставить! – рявкнул Харек. – Нет времени на болтовню! Все готовы идти? Тогда – вперед!

Серые помогли раненому встать, подняли импровизированные носилки с телом убитого – «Нет времени сжигать!» – и тронулись в путь. Ребенген подхватил меня под руку – после транса меня немного шатало. Харек с самым крепким из своих подчиненных шел впереди и прорубал остальным дорогу сквозь кустарник. Густые, ломкие заросли нехотя пропускали отряд.

Без лошадей дорога превратилась в настоящую пытку. Жара, колючки, изматывающий долгий подъем, а потом крутой осыпающийся спуск. Раненый Следопыт держался молодцом, хотя ему приходилось идти в доспехах. Я тащился на последнем издыхании, слабость не проходила, периодически перерастая в тошноту, перед глазами словно натянули пленку давешней черноты. Ребенген практически тащил меня на себе. Шум воды впереди зазвучал как глас избавления.

По длинным вечерним теням мы вышли к мосту через реку. Ветхая каменная конструкция с осыпавшейся балюстрадой и выщербленным настилом выглядела как причудливой формы холм. В одном месте среди камней угнездился кустик живой колючки, проходивший мимо Следопыт аккуратно срезал его у корня. Под аркой монотонно грохотал перекат. Ни с этой, ни с другой стороны моста не было ничего напоминающего торную дорогу.

Едва перейдя мост, люди стали с наслаждением сбрасывать поклажу. Я сел на землю там, где меня отпустил Ребенген.

– Остановимся на ночь здесь. – От усталости голос Харека звучал невыразительно. – Через воду они за нами не пойдут, и дрова тут есть.

– А с этой стороны? – Мастер Ребенген все еще не мог отдышаться.

– Должно быть чисто. Свет скоро уйдет, так что, если хотите ворожить, поспешите.

Ребенген ушел искать место для пентаграммы, а я остался сидеть, тупо наблюдая за тем, как конники провожают погибшего в последний путь. С мертвого сняли доспехи, личные вещи упаковали в маленький узелок, прочли над телом какуюто свою молитву, а потом споро расчленили его и побросали куски в реку. Я отвернулся – зрелищ мертвой плоти мне хватило на всю оставшуюся жизнь.

– Ничего не поделаешь, – вздохнул надо мной Харек. – Мертвого сжечь дело непростое, а свежий ннод по эту сторону реки нам сейчас ни к чему.

– Я думал, зомби только на кладбище, – тупо пробормотал я.

– Я же говорил, они вроде червей. Обитают везде, где достаточно дикой магии. В бестелесной форме безобидны, но если отыщут мертвое тело – тогда держись. И что хуже всего – начинают бешено размножаться.

– А почему их считают Древними?

– Таки Предки и придумали эту пакость. В качестве средства устрашения или для диверсий, точно неизвестно. Только с размножением чегото не учли.

Я дополз до разожженного Следопытами костра и попытался заснуть, завернувшись в попахивающее ннодами одеяло. Через огонь на меня мрачно смотрел измученный переходом Гверрел, сил на расспросы у заклинателя не осталось. Там я и заснул, а лучше бы не засыпал вовсе. Все пространство моего сна заполнили четкие до осязаемости видения. Они язвили разум, обжигали чувства и одновременно сковывали волю, мешая разорвать объятия сна. Я был раздавлен, я задыхался, я испытывал непереносимую боль (а говорят, что во сне боли не бывает!), меня сжигало заживо и разрывало на части. Мучительно реалистичный кошмар длился и длился, словно школьная молитва, разучиваемая наизусть. В какойто момент я понял, что могу предсказать заранее каждый поворот видения, и от этого ужас приобрел какойто особый, изысканнотошнотворный вкус. Когда я выбрался, выпростался из омута кошмара, уже забрезжил рассвет, дежурные раздували костер, пытаясь приготовить какоето подобие завтрака. На сетчатке глаза все еще горел последний образ из сна – черная, как сама смерть, птица, летящая ко мне через огонь. Я отбросил одеяло и пошел искать Ребенгена, мне до зарезу нужен был его совет.

– Мастер Ребенген, мастер Ребенген! – Я бесцеремонно растолкал мирно спящего чародея.

– Что… А? Гэбриэл… Чтото случилось?

– Есть ли способ отличить пророческое видение от обычного?

– Не понимаю…

– Как узнать, является видение пророческим или нет?

– Гэбриэл, значит? – хмыкнул за моей спиной Харек.

Как это он всегда умудряется оказаться сзади и сверху? Судя по тону, которым он произнес мое имя, оно пока не соединилось в его сознании с повелителем Шоканги.