Жена полковника была простая пожилая дама 45-50 лет, а мне было всего 21 год. В Бресте нас ждала машина: грузовик, переделанный в фургон. В машине была спальня, постель, но приготовленная не для нас. Ребята в Бресте ждали меня 3 дня, так как точного расписания поездов не было, да и телефонов не было тоже. В машине нас ждал шофёр и мой друг лейтенант из нашей батареи Федя Печенов, который сменил меня на должности адъютанта. Правда, комбриг изменил его обязанности: он не ходил за ним как я, с блокнотом, а выполнял различные поручения. Потом в армии у больших начальников были так называемые порученцы, вот таким порученцем и стал мой друг Федя. Интересно, а какая связь между званием поручик и должностью порученца?

В Брест мои ребята прибыли весёлые и довольные. Оказывается, что когда они ехали в темноте по Польше, то на дороге стояло стадо кабанов. От света фар пять кабанов сбились в кучу, уткнулись мордами друг к другу и так стояли на дороге. Тогда шофёр разогнал «Студебеккер», врезался в этих кабанов. Три кабана остались лежать на дороге. Вот была это охота! И ребята с этими кабанами потом жили в Бресте припеваючи. Продавали мясо полякам, меняли мясо кабанов на продукты или спирт, сами ели свежее мясо с удовольствием. Жили они с комфортом в домике у поляка[17].

Обратная дорога домой, в Ратенов, много времени не заняла. От Бреста до Берлина мы ехали по шоссе, а от Берлина до Ратенова, где, к тому времени стояла наша часть, всего 80 км по знаменитой немецкой автостраде (автобану) – бетонной, прямой как стрела. Таких дорог мы никогда раньше не видели.

Командир бригады к приезду жены получил (или снял?) двухэтажный дом: внизу была кухня и столовая, а наверху две комнаты: спальня для него и спальня для неё. Вся бригада смеялась, когда узнали, что он и жена спят в разных комнатах. Такого в Советском Союзе не знали. В Советском Союзе в одной комнате жили все: муж, жена, дети и родители супругов.

Таких условий жилья как у немцев, я в Советском Союзе нигде не видел. Например, в одной квартире, из которой бежали хозяева, в спальне был большой шкаф для одежды с раздвижными дверками (не то, что наш «шифоньер» с зеркальной дверью, шириной не более 1,5 метра). Так вот, в этом шкафу висело 14 отличных мужских костюмов. У меня же не было ни одного костюма, даже когда я учился в Ленинграде, в медицинской академии. Первый костюм у меня появился к свадьбе в 1949 году, и то сшили мне его за счёт родителей невесты.

В Германии мы жили в замечательной казарме: с кафельными полами, отличными туалетами, что вообще для нас было в диковинку: мы-то привыкли бегать во двор к вонючей яме.

По поводу такого туалета я недавно услышал занимательную историю. Я лежал в больнице в Иерусалиме со сломанной ногой. Мой лечащий врач, узнав, что я учился в Военно-Медицинской Академии, сказал, что он тоже поступал в эту Академию и даже был в нее зачислен. Этот будущий доктор был тогда в лагере около Красного Села, где я тоже бывал когда-то. На мой вопрос: почему он не закончил Академию, доктор сказал, что его отчислили из лагеря еще до присяги за то, что он сержанта сунул головой в выгребную яму наружного туалета, столь привычного для нас. Оказывается, что сержант обозвал его жидовской мордой, после чего будущий доктор сунул его головой в «говно» (то есть в фекалии). Его отчислили из Академии, но так как это было до присяги, то не отправили в войска, а отправили домой.

А как бы он поступил, если бы туалет был современным?

Ратенов

Но вернусь в 1945 год. Сентябрь и октябрь мы жили в казарме, так как маршал Жуков, увидев, что творят пьяные победители, приказал офицерам жить в казарме.

Примерно через полгода нам разрешили снимать квартиры в городе. Город Ратенов на реке Хафель был разрушен в центре, но на окраинах города стояли аккуратные домики, двухэтажные, которые построили «Baugenossenschaft» (Баугеноссеншафт), то есть строительный кооператив, такие появились в СССР через 50 лет.

Мы с моим другом, другом ещё с училища, поселились у фрау Мюллер. Квартира у нее была небольшая: три комнаты, то есть три спальни и салон, а также кухня и современный санузел (которые в СССР появились лет через 30).

В квартире жило пять человек: хозяин – не старый, но больной. Он уже был на пенсии после операции на кишечнике. Его жена фрау Мюллер, женщина лет 35, намного его моложе. Фрау Мюллер говорила, что у ее нынешнего мужа умерла жена и осталась маленькая дочь Хельга, ради которой она и вышла замуж за Мюллера. Но и сама фрау Мюллер родила мужу двоих детей: дочь Герду (12-13 лет) и сына Юргена (10-11 лет).

Вспоминаю об этом так подробно, потому что прожил у фрау Мюллер почти два года. Жили мы очень дружно, тем более, что со старшей дочерью семнадцатилетней Хельгой у нас была взаимная симпатия. Кстати, у меня сохранилась фотография этой семьи.

Друг мой однокашник Володя Дзюба, с которым мы жили вместе, имел привычку приводить домой девушек немок среди бела дня, когда меня дома не было. Причём сексом они занимались на моей постели, он говорил, что так удобнее. Я узнал об этом от фрау Мюллер, которая во время этих сеансов всегда была дома. Когда я стал возмущаться, то он от меня ушёл и снял другую комнату и я остался один.