Шрифт:
Раздался тихий стук. Девчонки привычно завизжали. Кира не дала им разгуляться.
– Спасибо тебе, что пришел, второй том! Что ты хочешь сказать нам?
Стук стал рваным, с большими паузами.
– О! Это он нам азбукой Морзе сигналы подает! Давайте записывать, – предложила Валя.
В читальном зале словно заработал аккуратный дятел. Елена Степановна невольно напрягла слух, хотя азбуку Морзе не знала даже на уровне SOS.
И тут к далекому «дятлу» примешался другой звук, утробный и низкий, на самом пороге слышимости. Елена Степановна замерла. Стук из читального зала казался теперь родным и безопасным. Утробное рычание становилось не то чтобы громче, оно звучало все призывнее. Черная тень начала сгущаться там, куда заведующая поставила пузырек.
Только теперь Елена Степановна сообразила, что почему-то не включила свет в своем кабинете. Она судорожно ткнула в выключатель…
На столе, катая лапой бутылочку валерьянки, урчал библиотечный кот Афанасий.
Елена Степановна подавила в себе желание отодрать за уши наглую тварь и снова прислушалась.
– Мы поняли тебя, о мертвая книга! – в голосе Киры звенели почти такие же нотки, как и у Афанасия.
– Мы записали все буквы! – вторила ей Валя. – П, Р, О, Ч, И, Т, А, Й, Т, Е, П, Е, Р, В, Ы, Й, Т, О, М.
– Он говорит, чтоб первый том прочитали, – пояснила Кира голосом угрожающим, но вполне бытовым. – А не то будет он являться к вам по ночам до скончания века… Кого еще вызовем?
Кот вдруг насторожился и бесшумно исчез. В читальном зале поднялся галдеж, и Елена Степановна не стала слушать дальше. Она тяжело опустилась на стул. Руки дрожали, зуб на зуб не попадал.
– Пусть дети поразвлекаются, – убеждала она себя, – ведь ничего страшного не произойдет. А я завтра уберусь, и все будет как раньше…
Но в глубине души Елена Степановна догадывалась, что «как раньше» уже не будет. Никогда.
Междуглавие 6. Ужас
Книгам стало холодно. Даже объемные тома энциклопедий словно усохли. Потрепанные собрания сочинений зябко кутались в переплеты. Академическое издание Пушкина успокаивало книжечку пушкинских сказок:
– Ничего… Бояться не нужно… Люди просто валяют дурака. Ты же их знаешь! Вот уйдут – и все станет как было.
Книжечка прижималась к обложке большой книги и чувствовала, как та вздрагивает.
– А если они начнут мстить?
– За что? – спросил Философский словарь из шкафа напротив. – Не мы же их сожгли!
И все невольно покосились на полку с собранием сочинений Гоголя.
– Пусть только попробуют, – заявил заклеенный в семи местах Ильф-и-Петров. – Нас много! Если что…
Он не договорил.
Похолодало так резко, как будто кто-то распахнул окна и свежий весенний воздух ворвался в библиотеку с улицы. В недрах библиотеки раздался утробный вой Афанасия.
Глава 7. Мерцающий том
После кошмара, который помощница назвала «Библионочью», Елена Степановна долго приходила в себя. Ее бросало то в жар, то в холод, то вдруг хотелось сесть и ничего не делать. От стресса обычно помогал Афанасий, который позволял себя гладить и чесать до полного умиротворения, но кот куда-то запропастился.
Чтобы взбодриться, она решила почитать что-нибудь из старого и доброго. Классику, например. Да хотя бы Чехова!
Елена Степановна с трудом вытащила из тесных рядов «Толстого и тонкого». У нее самой была когда-то такая, она по ней читать училась, у бабушки. А поскольку книжек у Лениной бабушки было совсем немного, «Толстого и Тонкого» Леночка перечитала раз пятьсот и в детстве могла цитировать с любого места.
«Интересно, – подумала она, – сейчас получится?»
Она открыла наугад и прочитала:
«– А Гоголя?
– Гоголя? Гм!.. Гоголя… Нет, не читал!
– Иван Матвеевич! И вам не совестно? Ай, ай! Такой хороший вы малый, так много в вас оригинального, и вдруг… Даже Гоголя не читали! Извольте прочесть!» [7]
7
Антон Чехов. Иван Матвеевич.
Елена Степановна нахмурилась. Она вообще не помнила такого текста в любимой книжке своего детства. То ли из головы вылетел, то ли издание другое. Она еще раз, уже внимательно, рассмотрела обложку. Лица Толстого и Тонкого из-за множества наложенных на них скотчевых заплаток казались сморщенными в мучительной гримасе. Как будто силились что-то сказать – и не могли.
«Что же она хочет мне сообщить? – Елена Степановна потерла лоб. – Чехов советует читать Гоголя… Классик за классика. Чтобы я больше читала классику?»