Этим же можно назвать все устремления остальных мира сего, если брать во внимание, что тянутся они не к пониманию мира, а к его крикливой суете и всеобщему раздору.

В целом, мы все как бы создаем противоход времени и затормаживаем его, чего, по сути, быть не должно, ибо это противоречит природному.

Так и движемся в общей своей людской массе, совсем не понимая, так обозначенные, устои дня и сотворенные самой природой законы, которые движут нас по инерции, ни на секунду не ослабляя свой ход.

Мы все так стараемся остановиться на мгновение где-то еще и до полноты насладиться чувством полного удовлетворения, но из этого ничего не выходит, и то время все же понемногу проходит, уступая другому и порой совсем не благополучному.

Удовлетворяя порой свои жизненные прихоти, мы не совсем верно понимаем саму суть нашего же предназначения и все наши же устремления практически ограничиваются собственной меркантильностью. В этом не было бы ничего страшного, если бы мы знали точно, куда, зачем и почему движемся. Но такого определения, к сожалению, нет. А общее представление об этом весьма размытое и в целом, мало заслуживает внимания.

Таким вот образом мы все и живем, толкая на дороге жизни друг друга и нигде, ни в чем не уступая, даже в самом малом.

Эта скользкая дорога приведет нас только к одному. К разрушению стереотипа человеческого мышления и образованию общего порока беспросветного будущего.

О чем же мы все-таки забыли в этой жизни и отчего наши слабости превзошли нас самих, приведя к такому скудному состоянию ума и практически настенной животворной живописи?

Мы все позабыли об одном. Что, по сути своей, мы призраки в людской утробе матери Земли и ничего больше. Мы не стали человеками, как то и должно было стать, и мы потихоньку перестаем быть самими людьми, подчиняясь животным порывам и привселюдно чиня безобразие, именуемое или обозначенное, как любовь.

Это говорит о многом. О том, что многое позабыто и о том, что много еще чему мы просто не научены.

Достижения материальные – всего лишь дань времени, которое благозвучно поет лишь немногим, большинство же оставляя в стороне от того самого чувства полного удовлетворения.

Мы позабыли о совести. И забыли о том, что она вообще у нас есть.

Мы проложили дорогу всей глупости, создали препоны на пути праведности и упростили законы до их полного безрассудства существования.

Так не должно быть и, к великому счастью, такого не будет. Ибо грядет, как говорится, тот судный день и во многом его описание похоже на то, что я описывал здесь чуть ранее.

Я не читаю вам проповедь и не заставляю петь какие-то псалмы. Я противник такого метода взращивания ума. Это удел других людей, именуемых священнообрядными. Я же к их числу не отношусь, и моя позиция сформирована на базе чистых и откровенных познаний.

Познаний, которые определяют жизнь и не дают смерть. Эти познания не причиняют вреда и по достоинству определяют людской образ в сущность уже человеческую.

Самая малость таких вот познаний дает шанс выжить в приближающихся страшных условиях и дают право на саму жизнь, как действительно очевидное препятствие, что образовалось природно.

Сила ума такова, что она способна творить чудеса. Настоящие чудеса, а не придуманные. Выдуманные кем-то во благо себе и приуроченные к чему-то, как необходимо задуманному.

Этих чудес в самой моей жизни было немного. Но и того достаточно, чтобы понять, что они по-настоящему есть, и что действительно сила ума превосходит всю остальную. Это доказано всей моей жизнью и «переварено» изнутри целиком.

Каждый может спросить. Что же такого в чудесах тех земных или по-настоящему праведных?

Настоящая сила, а не показная, которая берет верх надо всем, образуясь просто во взгляде.

Такой мой ответ и он не лишен здравомыслия. Но пользоваться тем самым умом мы все-таки не научились.

Не научился и я за время столь долгого пребывания под властью того же, и это становится порой обидным до не могу. Но время лечит все наши раны и создает условия для, так обозначенного, повторного взрастания.

Возможно, то же происходит и со мной, и впереди какое-то отдаленное от меня сейчас событие, которое так же возможно несколько изменит суть сего рукоприкладства, коим я именую пишущую свою деятельность.

Я не говорю здесь писательскую, ибо это вовсе не мое. Потому я обозначаю свой труд немного не так и зачастую обозначаю вынужденным, ибо по сути дел всех, оно так и есть.

Человек не становится им, коль не будет меры хоть какого-то принуждения. Это закон и он применен будет в совсем скором времени. Это же я сам испытал на себе и пробую отчасти на остальных, хоть изредка, но экзаменуя на зрелость.

Мысль, отпущенная из головы, просто так не выбрасывается. Это тест окружающему и варианты его умственного ответа.