– Я не думаю, что я могу.

– И не волнуйся о своих маленьких друзьях. Эпплблум, Скуталу и Свити Белль обо всем позаботятся. Я бы обычно попросила Спайка, но он недоступен.

– Я не уверена, что они справятся. Может, мне стоит... Но... Но...
– протянула она копыто в сторону отходящей единорожки.

– Ты уверена, что хочешь взять с собой Флаттершай?
– подлетела к Твайлайт Рэйнбоу Дэш.
– Эта пони иногда боится даже собственной тени. Она будет нас тормозить.

– О, она всего лишь немножко нервничает. Как только мы отправимся в путь, все будет в порядке. Я понимаю, что она не уверена в магии принцессы Селестии, но я постараюсь убедить её, что меры для нашей безопасности она приняла достаточные.

Флаттершай наглядно продемонстрировала, что своей тени она действительно боится. Твайлайт и Рэйнбоу Дэш переглянулись и перевели взгляды на цель путешествия.

– Итак, девочки, вперед!
– провозгласила Твайлайт.
– К счастью, нам не так далеко, нужная гора - часть Единорожьих гор, той же горной цепи, к которой принадлежит гора Кантер, где расположен Кантерлот. Зато, к сожалению, высоко - этот дракон умудрился найти пещеру в третьей по высоте горе этого горного массива. Жаль, не во второй, тогда мы бы могли на поезде подъехать...

***

Принцесса Селестия сидела на своем троне и выслушивала сторону защиты в очередном судебном обвинении. К сожалению, данное преступление было более серьезным по сути, чем финансовые разборки благородных родов. К счастью, до тяжелого криминала оно все-таки не дотягивало - пони были достаточно мирной расой и о таких явлениях, как разбойное нападение или умышленное убийство многие из жеребят, а подчас и более взрослых пони даже не подозревали. Одной из причин этого было то, что все случаи с причинением тяжкого вреда здоровью быстро и крайне эффективно расследовались, причем подчас сама гвардия, часть которой была задействована в таких делах, удивлялась, как будто наитию, напрямую ведущему к виновникам. Пожалуй, Селестия без труда могла бы объяснить причины такой качественной работы интуиции, появляющейся у гвардейцев вскоре после собственно приема в гвардию, но её почему-то никто не спрашивал. Что ж, если паладины богини возмездия хорошо выполняют свою работу, просвещать их о подробностях статуса совсем не обязательно. Тем более что преступления, требующие подобного расследования, встречались редко.

И аликорнесса прикладывала все усилия для того, чтобы так оно оставалось и дальше.

– Итак, вы утверждаете, что я взломала защиту на этом проклятом ювелирном салоне при помощи опущенного к земле облака?
– фыркнула обвиняемая в воровстве пегаска.
– Это даже не смешно.

– Ожоги от молний однозначно утверждают...

– Что это, может быть, был пегас. Или единорог. Второе, кстати, вероятнее, кем ещё были сняты заклинания с витрин?

К чести отбивающейся от обвинений пегаски, Селестия ясно видела, что вины на ней действительно нет.

Аликорнесса прикрыла глаза и посмотрела сквозь видимую реальность на своих маленьких пони. Тонкие нити требующей ответа вины тянулись между ними. Но, к счастью, ничего серьезного, криминального и требующего полноценного возмездия по всей строгости закона видно не было. Обвиняемая просто оказалась не в то время не в том месте.

Пожалуй, если бы Селестия приложила небольшие усилия, потянула вот за ту пульсирующую нить, реальный преступник очутился бы в зале прямо перед ней, но делать так Селестия не собиралась. В конце концов, её маленькие пони сами должны решать проблемы, а она работать и за дознание и за суд вовсе не обязана в данном случае, хотя и может. И более того, в случае крайней нужды, если расследование зайдет в тупик или вновь ошибется, она самолично доберется до виновника и обеспечит его появление на своем суде. В конце концов, богиня возмездия ставила одной из своих основных целей именно неотвратимость этого самого возмездия. Оно может быть мягким, может оказаться несправедливым, но возмездие за свои проступки каждый принять обязан.

Даже если этим возмездием окажется тысячелетнее заточение на луне. Или тысячелетняя разлука с сестрой. Или тысячелетнее отсутствие отринутой смертными богини, что уже не сможет закрыть их от ночных кошмаров или ночных монстров своим крылом.

Пока обвиняемую освобождали прямо в зале суда, а сконфуженные стражники уходили с приказом провести расследование тщательнее и позвать мага-криминалиста, Селестия недвижно сидела на своем троне и размышляла. То, что расследующие дело с крупной кражей пони так ошиблись, было неприятно. Очень неприятно.

С другой стороны, Селестия была рада, что ей сегодня не придется приговорить обвиняемую к каким либо необходимым, но неприятным общественно полезным работам. Например, аккуратно и под легким надзором добывать руду в одном из тех самых шахтерских поселков, в сторону которых она смотрела сегодня утром.

Вообще, в это столетие металл, причем речь в основном шла не об обычном железе, а о редких магических рудах вроде того же мифрила или пламенной меди, был огромнейшей головной болью Эквестрии. Если древесину пони выращивали сами без особых затрат, камень можно было добывать пусть и с затратами, но в сравнительно удобных карьерах, драгоценные камни создавались на так называемых 'каменных фермах' вроде той, которой владеют родственники носительницы Элемента Смеха, и для создания ферм требовалось лишь найти подходящий магический источник в земле и, если надо, прогнать полудикое племя алмазных псов, то с металлом дело обстояло очень и очень плохо. А современное развитие техномагии требовало его все больше и больше, причем одним только зачарованным деревом обходиться не удавалось.

К счастью, дальше на западе располагалась цепь вулканических островов, на которых жиль довольно странные существа. В честь чего аватару Хаоса взбрело заставить обычных коров встать на задние копыта и начать на них ходить, параллельно превратив передние конечности в хватательные, как у драконов, Селестия не знала и не стремилась узнать, ценя свой рассудок. И уж тем более не ясно, в честь чего он поселил новые игрушки на спешно поднятых вулканах, пронизанных тоннелями, но минотавры падение Дискорда пережили. И остались на островах, где было откровенно нечего есть, кроме каких-то грибов, растить которые следовало в теплом влажном месте. В общем, несчастные минотавры зарылись в пещеры, поближе к лаве, готовой согреть и напитать их будущий обед.