А о чем мне еще думать, когда я сижу на корточках над мирно посапывающей девушкой, и всю мою душу переполняет нежность? Когда хочется подхватить ее на руки, поцеловать, обнять крепко… Будить только жаль, устала ведь за день.

Да какое там обнять!

В облегающей рубашке и коротких шортах, с поджатыми босыми ногами, с косичкой, утонувшей под воротом, Кира выглядела настолько соблазнительной, что я с трудом сдерживался.

Наверное, внутренний голос должен был нашептывать мне что-то вроде: «Ну, что же ты! Не зевай! Она в твоей власти! Она всем тебе обязана…», а я – вести с ним тяжелую внутреннюю борьбу. Так обычно рассказывают в узком мужском кругу после десятой кружки.

Но внутренний голос молчал. И боролся я не с ним, а с дыханием, которое вдруг стало хриплым и прерывистым. Кровь бросилась мне в лицо, зашумела в ушах. Мельком я подумал, что Кире сейчас лучше не просыпаться – прицел на зрачке наверняка уже светится.

Третий месяц без женщины. Даже для сталкера тот еще рекорд.

А Кира со своими заморочками любого мужика с ума сведет, даже вполне удовлетворенного.

«Отвернись, я оботрусь». «Ой, я что-то замерзла, можно о тебя согреться?»

Или приподнимется на цыпочках, потянется, как игривая кошка, словно и не замечая, как натянулась на груди армейская гимнастерка. Сил нет терпеть.

Я приподнялся, перешагнул через Киру и вышел в коридор. Спустился на пролет ниже и саданул кулаком в стену что было сил.

И еще раз. Еще. Бил, пока не расшиб костяшки в кровь.

Не полегчало, но, по крайней мере, боль меня отрезвила. Лицо перестало гореть, дыхание более-менее выровнялось.

Наверное, это не большой подвиг… и все же так правильно. Не знаю уж, что там было у Киры в Вавилоне, кого она там оставила и как жила. Не знаю. Может, она привыкла ко всему и отреагировала бы спокойно. Или сама только и мечтает о том же, недоумевая, когда рохля Андреналин наконец сообразит.

А если нет? Вдруг – слезы, истерика, страх? Как я могу сделать ей больно, напугать ее, если сам поклялся ее защищать? Пусть даже мысленно.

Но поклялся я памятью Силь. Еще тогда, на парапете портала в «сотой» промзоне.

Да и воспользоваться доверием девушки, у которой нет других защитников в этом мире, кроме тебя, – подло. И можно потом сколько угодно оправдываться, что мир жесток, что обычно именно так все и поступают, только совесть не заглушишь.

Если она у тебя есть, конечно.

Когда я вернулся в комнату, Кира все так же спала. Совершенно безмятежно. Разве что еще крепче обняла мою куртку и даже закинула на нее ногу.

Я примостился у окна, откинул, стараясь не скрипнуть петлями, проржавевший каркас бронещитка, чтобы меня нельзя было разглядеть снаружи. На всякий случай положил рядом смарт и стал смотреть на Киру.

За окном царило спокойствие, ни движения, ни подозрительного шума. Крикливые ночные животные обходили завод стороной. Только цикады, невидимые в полутьме, по-прежнему скрежетали. Когда они вдруг затихали, я подбирался, ожидая незваных гостей, высматривал, не мелькнет ли где подозрительная тень. Но тут насекомые снова затевали свой концерт – на час, на два, до следующей паузы.

Ближе к утру завозился Тикки. Выполз из-под накидки, приковылял ко мне. Он вообще вел себя довольно странно для хладнокровного существа. Спал и ел в любое время, обычно вместе с людьми. Может, привык к нашему распорядку, а может, ментальная связь накладывала свой отпечаток. Но, как бы то ни было, ночные холода все равно делали его вялым и сонным. Вот и сейчас он с трудом перебрался через свернутую стекловату, дополз до меня и сразу же прижался к ноге. К человеческому теплу. Не знаю уж, почему он не остался рядом Кирой, под курткой. Правда, она как-то рассказывала, что бедный геккон с трудом переносит сны, особенно кошмары. Ящерка находится в пси-контакте с хозяйкой и, естественно, чувствует ее эмоции и переживания. И не понимает, почему та спокойно лежит, не спасается, никуда не бежит сломя голову, а сознание меж тем транслирует безотчетный страх и даже панику.

Я поднял геккона с пола, посадил рядом с собой, на подоконник, накрыл Кириной футболкой. Заодно совершенно некстати представил, как она прошлым вечером обтиралась за моей спиной.

Тикки зашуршал под тканью. Наверное, уловил ход моих мыслей и сурово осудил непочтительность к хозяйке.

– Ну, прости, – прошептал я, – больше не буду.

Еще долгих, бесконечно долгих четыре часа продолжалась моя вахта. И только когда почти рассвело, Кира пошевелилась и, по-моему, даже мурлыкнула. Открыла глаза, увидела, что обнимает лишь куртку, испугалась и, приподнявшись на локтях, сонным взглядом уставилась на меня.

– С добрым утром! – сказал я. – А также с добрым вечером и доброй ночью!

Она зевнула, изящно прикрыв рот ладошкой.

– А-ах… Я разве долго спала? Мне показалось, что совсем чуть-чуть.

– Какое там чуть-чуть! Ты у нас соня из сонь. Даже Тикки и тот давно проснулся.

– Ой. И ты меня не разбудил? Стоял на страже, пока я тут дрыхла? Ну, зачем, Андрей?! Я бы и за полночи выспалась…

– Не переживай, все нормально. Я тоже хорошо отдохнул. – Не удержался и добавил: – Пока ты меня охраняла.