— Да, — шепчу я приглушенно, когда боль от потери отца, оттого, что он не со мной, отдается в моей груди. Когда слезы начинают мучительно обжигать щеки, и нос закладывает, я закрываю глаза. Деклан все видит.

— Открой глаза.

Но я не знаю, как это сделать.

Я все еще продолжаю держать их закрытыми, говоря ему честно:

— Ты хочешь, чтобы я открыла тебе свою боль, но я не знаю, как это сделать, — и когда я открываю глаза, слезы беспрерывно начинают бежать по щекам.

— Ты все правильно сейчас делаешь.

Проводя пальцами по своим влажным щекам, я говорю ему озлобленно:

— Это слабость. Слезы — слабость. Я слабая.

Он обхватывает ладонями мое лицо и говорит мне:

— Это… и есть сила, — говорит он, перед тем как захватить языком мои капельки боли, которые скатываются по моим щекам. Я хватаю его за запястья, потому что в этот момент он прижимается своим лбом к моему. Я чувствую себя отвратительно, как будто я использую Деклана для того, чтобы испытать комфорт, которого у меня никогда не было до этого момента. Он помогает мне не так, как Пик, и мне это нравится. Приятно. Я чувствую умиротворение. Я прекрасно знаю, что мое время с Декланом скоро подойдет к концу, поэтому я хочу взять от него как можно больше. И я делаю непривычные для себя вещи, я тянусь к его футболке и стягиваю ее, бросая на пол. Он берет мое лицо своими большими ладонями и держит меня, смотря мне в глаза. И в данный момент, могу поклясться памятью отца, Деклан видит все сквозь меня.

Я начинаю расстегивать его джинсы, и наконец, раздеваю его полностью. Он прижимается своей щекой, покрытой щетиной, к моей груди и потирается ею о соски, лаская твердые вершинки языком, втягивает в жаркую глубину рта, посасывая их. Я чувствую каждую его ласку у меня между ног.

Его прикосновения очень нежные, не похожие на ту власть, что он любит мне показывать. Я нуждаюсь в его нежности. Поэтому запускаю пальцы в его густые волосы, поднимая его голову, и говорю ему:

— Не связывай меня. Не в этот раз.

Он почти всегда ограничивал меня в движении и не позволял касаться себя, поэтому, когда он спокойно мне кивает, я немного удивлена — я ожидала сопротивления. Это впервые, когда он позволяет мне прикасаться к нему во время секса, в этот хрупкий момент нашего счастья, я позволяю себе дерзость касаться его подтянутого тела. Наши движения неспешные, он проводит ладонью по моим плавным изгибам, наслаждаясь мягкостью тела под его ладонями.

Когда он располагается между ног, он берет в руку твердый член и проводит головкой между влажными складочками, распространяя жар.

— Я хочу заставить твое сердце забиться с новой силой, — бормочет он мне в губы, когда резко входит во всю длину, заполняя меня. Его движения размеренные и неспешные, он трахает меня медленно, глубоко толкаясь. Нет споров, нет напряжения. Просто мы двое, Нина и Деклан, любим друг друга.

— Открой глаза, соединись со мной.

Я делаю так, как он говорит. Деклан не отводит от меня взгляда. Я никогда не чувствовала его настолько реально, так близко, как в этот самый момент. Я чувствую, как всё внутри меня собирается в тугой узел, я не должна это чувствовать, но это происходит. Я не должна быть настолько чувствительной, когда провожу руками по его бицепсам, линиям сильных рук. Я не должна, не должна чувствовать предательское наслаждение, которое нарастает внутри меня. Я не должна была позволить этому случиться. Что я наделала? Я потерялась в собственных фантазиях, мне нужно вернуть все те чувства назад, отстраниться от него. Я ощущаю, как эмоции внутри меня ведут напряженную борьбу. Я не должна чувствовать.

Я повторяю, как мантру: «Не должна, не должна чувствовать».

Ты не должна чувствовать.

— О, боже, — я постанываю, не сдерживая себя.

— Отпусти себя, позволь нам раствориться друг в друге, — настаивает он, когда берет мою руку в свою и переплетает наши пальцы, и яркие вспышки света начинают взрываться у меня перед глазами. Оборачивая свободную руку вокруг него, я не отпускаю его, только крепче прижимаю к себе, когда начинаю извиваться от экстаза; наслаждение взрывается во мне. Когда я смотрю на него, замечаю выражение его лица, он все еще медленно двигается во мне, но вдруг отстраняется от меня.

— Что ты делаешь? — обеспокоенно спрашиваю я его, прекрасно зная, что он не кончил.

Он располагается на мне, упираясь локтями с двух сторон от моего лица.

— Почему? — выдыхаю я не свойственным мне шепотом.

— Потому что это была ты, истинная ты.

Не позволяй себе чувствовать.

Не позволяй себе чувствовать.

Все те слова, которые я хотела выпалить ему, словно по щелчку пальцев исчезают, в груди становится тяжело. Горло стягивает, становится труднее дышать. Я знаю, он видит мое состояние, поэтому нежно сжимает мою руку, которую все еще держит в своих руках, и говорит:

— Не закрывайся, не прячься, все хорошо. Если тебе нужно поплакать, плачь.

Как только он произносит эти слова, слезы, которые я так долго прятала и сдерживала, вырываются наружу, градом катятся по щекам; эмоции обнажены. Он ложится рядом со мной, аккуратно разворачивая меня лицом к себе, не выпуская моей руки, пока я не растворяюсь в тепле его кожи. Мы остаемся в кровати большую часть утра. Затем Деклан готовит нам поздний завтрак, пока я принимаю душ и одеваюсь. Запах яичницы витает в воздухе, когда я появляюсь на кухне и подхожу к Деклану, который стоит у плиты.