– Какая на фиг простуда? – шепот и только шепот.

– А что я должен был сказать? – парировал брюнет. – Что тебя отпустили с работы, потому что у тебя коленки и копчик болят?

Я невольно смутилась и потупилась, а шеф сделал стремительный шаг вперед и, прежде чем успела опомниться, заключил в капкан рук.

– Глеб! – по-прежнему шепот. Мама и без того много навоображала, уж я-то знаю!

– Он самый, – подтвердил очевидное шеф, продолжая шагать к спальне. Мне тоже идти пришлось, потому как пересилить эту махину было нереально.

– Глеб, прекрати!

Губы начальства дрогнули в очередной улыбке, на сей раз коварной.

– Не могу, девочка моя, – притворно вздохнул он. – Ведь я еще не начинал.

Возмущение? Ну… и оно тоже.

– Глеб… – рычу, стараясь не думать о том, что кровь опять в жидкий огонь обращается, а тело норовит выгнуться навстречу этому бессовестному, до невозможности наглому мужчине. – Глеб, я все сказала! Это был первый и последний раз!

– Ты такая наивная, – вконец развеселился шеф, а в глубине изумрудных глаз появились знакомые алые всполохи. Ну и твердость намерений обозначилась заодно.

Справиться с опьяняющей волной жара было сложно, но я сумела. И упереться ладошками в его грудь, чтобы удержать хоть какую-то дистанцию – тоже. Но все было напрасно, потому что стоило ему наклониться к моим губам…

– Глеб, вам бутерброды обычные или теплые? – донеслось с кухни.

Наваждение не спало, но я все равно вздрогнула, забилась в попытке высвободиться. А инкуб ухмыльнулся, бросил через плечо:

– Да я и от супа не откажусь.

– Что?! – Нет, это не мама, это я. Мама человек культурный, временами слишком.

– Уж очень кушать хочется, – выдохнул в самое ушко.

– Глеб!

Меня бесцеремонно втолкнули в спальню и закрыли рот поцелуем. Волна слабости, следом волна жара. Потом снова слабость и опять жар.

Сопротивление? Нет, не слышали.

Крик о помощи? Вообще не вариант – рот-то занят.

Руки шефа скользнули под футболку, чтобы устроить не то ревизию, не то диверсию. Вероятнее второе, потому что я без бюстика была, а грудь… в общем, я тогда Марине почти правду сказала – она эрогенная. Вернее сверхэрогенная, когда Глеб трогает.

Пронзительный стон был заглушен новым поцелуем, от которого ноги все-таки подогнулись, а мир закрутился волчком.

– Врушка, – прошептал шеф, поддерживая за талию. Черт, какое-то… знакомое обвинение.

– Только не при маме, – выдохнула я.

– Конечно не при маме, – согласился злодей, в глазах которого уже не всполохи, а расплавленная лава плескалась. – Сейчас супчика поедим и ко мне переместимся.

Да! – возопило сердце. Ну и не только оно…

– Ни за что… – Собственный голос прозвучал незнакомо, хрипло.

– Девочка…

– Розочка, – зачем-то поправила я.

Шеф отстранился, окинул странным, очень пристальным взглядом.

– Ладно, пусть розочка, если тебе так хочется.

– Мне не хочется! – О, черт! Что я несу?! И когда же этот туман из головы выветрится?!

– А… чего хочешь? – спросил Глеб проникновенно.

Новая волна мурашек по коже, но стон сдержать удалось. Воображаемая прорубь слегка отрезвила, поэтому поспешила перевести разговор в иное, безопасное русло:

– Как ты тут оказался?

– Приехал, – ответил инкуб отпуская и… отступая. Блин, ну почему? – Вот, Алину Юрьевну под подъездом встретил. Прикольная она у тебя.

Я поперхнулась вздохом. А мы точно об одной и той же женщине говорим? Нет, мама у меня отличная, но на прикольную не тянет совершенно. Она из разряда прирожденных учителей и неудавшихся диктаторов.

– Я спросил, не знает ли она, где живет некая Крис Новикова, – продолжал брюнет. – Сказал, что коллега, что у тебя на работе температура поднялась и тебя отпустили болеть. А я вот… проведать приехал.

– На каком основании?

– Алина Юрьевна не спрашивала, – отозвался красноглазый. И добавил, предупреждая облегченный вздох: – Она сама догадалась.

Все. Капец. Полный и беспощадный. Ведь это в той, прошлой реальности мама знала и была не против, а в этой точно мозг выест. Кто, что, как… Не женат ли ненароком, в какой должности и вообще. И что мне на это отвечать? В этой, нормальной реальности мама служебный роман точно не одобрит.

– А как ты узнал, что это именно моя… мама?