Карту потайных ходов я, конечно, не видела, но точно знаю — мы где-то в подвалах.

Переходить на второе зрение не решаюсь, но магический отклик и так заметен — камень начинает мерцать. О том, что магия крови самая сильная, даже простой кухарке известно, и вывод напрашивается сам собой, но я молчу, желая убедиться воочию.

Как и в прошлый раз, часть кладки отъезжает в сторону. На нас вновь глядит тьма, только длится это недолго: полдюжины магических светлячков проскальзывают в скрытое помещение, а спустя ещё миг слышу щелчок пальцев и вскрикиваю от неожиданности — просто там, внутри, столько светильников разом вспыхнуло.

Мой спутник отстраняется, галантно пропуская вперёд. Я не знаю почему, но сердце начинает сладко щемить. Привычно подбираю подол, делаю шаг вперёд, ещё один, третий… Низкий подиум, на котором выложены золотые слитки, ряд запертых сундуков и герб рода Донтор на стене, подтверждают мои… почему-то не ожидания, опасения!

Да, всё яснее ясного. Тем не менее я решаю уточнить:

— Королевская сокровищница?

— Нет, любимая. Королевская сокровищница во-он за той дверью… — Рука Кира указывает на обитую металлическими пластинами створку. — А это моя, личная.

Чувствую, как начинают пламенеть сперва уши, потом и щёки. Желание развернуться, юркнуть обратно в потайной ход необъяснимо, но огромно!

— Так что за тайна? — Голос отказывается подчиняться, он дрожит. А Терри…

Младший принц дарит лёгкую, невероятно тёплую улыбку, подходит к стеллажу, установленному у стены, противоположной той, рядом с которой золотые слитки выложены, и достаёт большую плоскую шкатулку.

— Иди сюда, счастье моё…

Нет! Как же не хочется подходить, но любопытство сильнее. И оно подогревается тем, что я даже отсюда вижу символы, которые используются при наложении заклинания стазиса. То есть то, что спрятано в шкатулке, не подвластно времени, по крайней мере до тех пор, пока не покинет магическое поле.

— Эмелис, хватит дрожать! — Терри веселится. Этот бессовестный, бессердечный боевик смеётся!

Это становится последней каплей. Вдох-выдох, я подхожу к принцу, а тот открывает шкатулку, представляя моему взору заботливо сложенное полотно. Белое. С алыми следами!

Могу ли я не узнать эту простынь?

— Теридан, ты…

— Я очень тебя люблю, Эмелис…

О Всевышний! За что мне это всё?!

Ночь без Терри была холодной, тоскливой и ужасно долгой. Я беспрестанно ворочалась, боролась то с одеялом, то с бессонницей, то с эмоциями. Воспоминания о посещении сокровищницы будили такой шквал чувств, что несколько раз вставала, чтобы ополоснуть лицо холодной водой — да, в эти моменты мне было ужасно жарко.

Сколько раз пожалела о решении не пускать боевика в спальню? Ну не меньше тысячи!

Сколько раз хотелось набросить халат, выскользнуть из покоев и постучаться в следующую, соседнюю дверь? Ну около миллиона…

Тем не менее я выдержала! И даже заснула. Под утро, но всё-таки.

А проснулась от настойчивого шепота Бетти.

— Госпожа Эмелис. Госпожа Эмелис, вставайте… — звала горничная. — Завтрак через час подадут, а сразу после завтрака у вас встреча с господином Франконом!

На завтрак, честно говоря, было глубоко плевать. А вот предстоящая встреча с архитектором заставила распахнуть глаза и неприлично зевнуть.

Бетти уже отодвинула гардины. Спальня тонула в белом утреннем мареве, на золотых и серебряных кисточках укрывающего кровать балдахина играли лучи холодного зимнего солнца. Я так и не спросила, кто занимался обустройством покоев, но всякий раз мысленно благодарила этого человека — просто очень люблю светлые тона в интерьере.

И яркие пятна в интерьере люблю! Особенно когда это не картины-корзины и прочие сундучки, а цветы…

Мой ужасно невнимательный папа цветов не дарил, но слуги о пристрастиях юной госпожи знали… И, несмотря на то что в родовом поместье меня поджидали нанятые папой учителя и безумное количество работы, я очень любила приезжать на каникулы.

Теридан-Кирстен из рода Донтор о моей страсти тоже, как мне кажется, не знал. Но букеты от их высочества приносили каждый день.

А вчера вообще два принесли. Один утром, второй вечером. Причём второй букет, несомненно, был укором… Ну а чем ещё объяснить тот факт, что розы оказались не яркими, как обычно, а целомудренно-белыми?

Припомнив свои ночные страдания, я не выдержала и показала белоснежному букету язык. Потом соскользнула с постели и сообщила горничной:

— Сегодня издеваемся над их высочеством в особо жестокой форме!

Бетти понятливо хихикнула…

Постельный режим, назначенный господином Рейером, я для себя отменила, а вот отказаться от предписанной целителем диеты не получалось никак. Нет-нет! Повара старались очень, и каждое блюдо можно было легко причислить к шедеврам кулинарного искусства, но сам факт несказанно раздражал.