Но мне было только лучше оттого, что приходилось отвоевывать каждый кусок хлеба. Мне даже нравилось, что в коллективе велась настолько непримиримая борьба за место, за… Да просто за то, чтобы с тобой считались!

За год работы я скопила немного денег и этой осенью стала обладательницей небольшого садового участка. И вот теперь с нетерпением ждала весны, чтобы наконец-то начать на нем возиться. Полученную премию в три тысячи я спустила на семена, чтобы засадить его по весне. Цветы, овощи, зелень, травы на специи…

Сколько себя помню, я всегда любила возиться с землей: сажать, пересаживать, что-то выращивать. Потом заготавливать, мариновать… Ко всему этому меня приучила в детстве бабушка. Она всегда что-нибудь придумывала по осени этакое! Мастерица была на все руки. Никого не знаю, у кого бы лучше получались соленые огурцы, чем у нее. Или лечо!

Я помню, как, стоило распечатать банку, ее съедали в тот же вечер. И пока бабушка была жива, я всегда ей помогала.

Когда ее не стало, дача пришла в упадок, и отец продал участок. Никогда у мамы не получалось такой вкуснятины, как у бабушки, и в итоге, пока я не выросла и не окончила школу, никаких заготовок в доме не делалось. Впрочем, даже когда я этим занялась, мама начала бурчать, что нам это совсем не нужно – дома же есть деньги, значит, все всегда можно купить. Что у отца хронический гастрит и панкреатит, ему вредно есть острое… В общем, родственнички, как всегда, били меня по рукам.

И теперь, вырвавшись от них, я решила пуститься во все тяжкие. Постоянно с большим удовольствием готовила, что-то мариновала… Правда, на работе это большой популярности не добавляло. Конечно, все, что я приносила, съедалось с большим удовольствием, в глаза меня хвалили, говорили, какая я мастерица. А вот за глаза!..

Я в первый же месяц работы узнала, что, хотя дамочки завидуют умению готовить, все же терпеть меня не могут. Что я скрытная тихоня, что мышь серая, но упертая, что… Эпитетов было много, главное же, что никто не называл меня бревном и не лез в личную жизнь, порываясь держать свечку, поскольку все считали, что у такого чучела, ходящего в мешковатых кофтах и длинных юбках, не красящегося и не носящего каблуки, ее в принципе быть не может.

За эти два года я погрузила некогда тревожащие душу чувства в анабиоз и зажила незаметно и размеренно, искренне радуясь, что жизнь моя именно такая.

Карета мягко повернула и остановилась перед крыльцом огромного особняка. Лакей тут же распахнул дверцу и опустил подножку. Кларенс выбрался первым и, не оглядываясь, заспешил по ступенькам вверх к терявшимся в полумраке за колоннадой дверям. Я осталась сидеть внутри, не зная, что же делать. Вдруг он выскочил ненадолго, а вернувшись, разозлится, что я покинула экипаж. Однако по изумленным глазам лакея, который по-прежнему стоял в полупоклоне, я поняла, что происходит что-то не то. Робко улыбнувшись, я пожала плечами.

– Не знаю, что делать, – смущенно пояснила ему. – Я как бы…

Сбившись окончательно, я замолчала, отчего лицо у прислужника вытянулось еще сильнее. Однако он не двигался, продолжая стоять в прежней позе.

Тогда, глубоко вздохнув для храбрости, я решилась:

– Вы не могли бы мне помочь? – Брови у лакея взметнулись до середины лба, но он хранил молчание. – Понимаете, я здесь впервые и не знаю, что делать, – начала я издалека, чтобы хоть как-то прояснить ситуацию. – Выходить мне или оставаться? Я боюсь, что Кларенс рассердится, если я без его ведома…

Когда я назвала шатена просто Кларенсом, поскольку ни фамилии, ни титула его не знала (то, что титул у него был, я давно догадалась), лакей поперхнулся, но прерывать меня не стал.

– …сделаю что-нибудь не то. Не могли бы вы мне подсказать – как быть, чтобы ничего не нарушить?

Мой монолог произвел на лакея неизгладимое впечатление. Он молчал, наверное, с полминуты, а когда я уже начала опасаться, что мне все придется делать самой, наконец-то чопорно произнес:

– Чтобы в дальнейшем избежать недоразумений, позвольте уточнить, кто вы?

– Я Анна. Я шла с работы домой и… – тут я сбилась, не представляя, что же сказать лакею, чтобы окончательно не шокировать его, а потом решила рассказать лишь самый главный факт: – Я теперь жена Кларенса. Вот, – и протянула ему руку, несколько испачканную засохшей кровью, на которой поблескивало в свете факелов золотое кольцо с сапфиром.

Я явственно различила, как лакей подавился воздухом. Он даже вынужден был откашляться, прежде чем заговорить.

– Миледи, прошу простить мою дерзость, но я бы посоветовал вам покинуть экипаж. – Тут он протянул руку, и я, опираясь на нее, спустилась на землю. – Далее, я бы порекомендовал проследовать вам внутрь, поскольку вы прибыли в дом герцога Коненталя, дяди вашего супруга – маркиза Мейнмора.

Лакей, так же держа меня за руку, плавно повлек к дверям. Я не сопротивлялась. Даже негодование, что новоиспеченный супруг кинул меня одну перед дверями дома, не соизволив сказать, куда мы приехали, оставила при себе. Лакей-то не виноват, что у него хозяин – полная скотина.

– А еще, миледи, я смею вас остеречь, что не стоит обращаться к слугам на «вы». Я всецело предан роду Мейнмор, однако другие слуги в особняке могут оказаться не столь усердными. Ваше поведение тогда может вызвать… эм… некоторые кривотолки.