Начиная со следующего дня Тин потихоньку принялась мне рассказывать то, что знала об обычаях больших городов. Казалось, для нее вопрос отсылки меня в школу уже решен. Я послушно старалась запомнить и про то, как надо себя вести за столом, и про то, что не принято пялиться на прохожих, а если девушка пристально рассматривает встречного мужчину, это может быть принято за приглашение познакомиться. У Тин даже лексикон изменился. Она разом выкинула из речи все деревенские словечки и следила за тем, чтобы я не употребляла их тоже.

— Быть простушкой тебе ни к чему, это не поможет. Глазами не хлопай, лишнего о себе никому не рассказывай. Если тебе что-то предлагают просто так, прикинь, не ловушка ли это. Держись скромно, одевайся аккуратно. Слушай больше, чем говори. Смотри на других людей, запоминай, как ведут себя они. Но не подражай слепо, а то попадешь в глупое положение.

Я чувствовала, что у меня от этих наставлений голова кругом идет…

В послеобеденные жаркие часы, когда делать ничего не хотелось, Тин устроила мне новую муку — диктанты. Зачитывала отрывок из какой-нибудь книги, а я писала то, что слышала. Опять-таки попеременно правой и левой руками. Потом Тин проверяла, и каждое неправильно написанное слово заставляла переписывать правильно десять раз. Я выла, ныла, грызла перо… но моя учительница была непреклонна. Или я поступаю в школу, или оказываюсь на улице — выбор мой.

После диктанта я, по своему почину, садилась медитировать и магичить. Зажгла свечу — потушила. Зажгла — потушила. Один раз, когда у меня уже руки от пассов отваливались, произошло что-то странное — фитиль загорелся до того, как я сделала жест активации. Я захлопала глазами. Потом подумала, что, наверное, он тлел с прошлого раза, вот внезапно и вспыхнул. Взяла другую свечу, потерла фитиль пальцами, чтоб быть уверенной — не горит. И попробовала повторить то, что делала. Ничего не вышло. Я вздохнула с облегчением.

Но на следующий день фитиль снова загорелся, не успела я до конца произнести знакомое до оскомины на зубах заклинание. И тут ошибки быть уже не могло. Как же это? Задумалась: может, позвать Тин и спросить? А если опять не выйдет? Попробую сама…

Через час до меня дошло — свеча загорается, потому что я хочу, чтобы она загорелась. То есть в момент произнесения магической формулы, когда я смотрю на фитиль и желаю изо всех сил, чтобы он вспыхнул, он может зажечься. Даже если произнесены не все слова.

А если вообще молчать и просто хотеть?

Ничего не вышло. А почему? Наверное, нужно все же не только желать, а добавить волшебства? Картина снежного покрова, мерцающего под голубой холодной луной, с текущими в пространстве серебристыми реками возникала в сознании уже почти автоматически. Потоки магии раз от разу менялись — Тин объяснила, что это зависит от того места, где я нахожусь, ведь они реальны и в разных местах неодинаковы. Просто никто, кроме магов, не может их видеть.

В центре поляны, там, где серебристый, мерцающий, как звездная пыль, ручей пересекал снежный покров, он был особенно ярок. Я уставилась на свечу, пожелала и потянула силу из этого сияющего места — фитиль вспыхнул! Ура! Я поняла!

Вскочив со скамейки, прихватила свечу и помчалась искать Тин. Та перебирала в подвале прошлогоднюю картошку, обламывая ростки.

— Тин! Я могу зажечь свечу, не произнося заклинание!

— Мири, так не бывает! Ну-ка покажи!

Держа свечу в руках, я уставилась на фитиль. Тут, в подвале, картина потоков была немного иной, и приглянувшийся мне светлый кусочек висел в воздухе, не касаясь мерцавшего снега… Я уставилась на фитиль, сосредоточилась, зачерпнула силы… и ничего не произошло. Попробовала еще раз — и снова не вышло. Тин внимательно смотрела на меня, потом вздохнула:

— Пошли-ка наверх, выпьем квасу, а ты мне подробно расскажешь, что и как делала.

Я была ужасно благодарна ей за то, что она не сказала мне, что я — выдумщица или, хуже, — лгунья.

Выслушав мой сбивчивый рассказ, Тин усадила меня на то самое место, где я занималась, и попросила попробовать еще раз. Я уставилась на свечу — и она вспыхнула! Без единого моего слова!

— М-да, не знаю, что и сказать… — Тин явно была обескуражена. — Никогда о таком не слышала.

Согнала меня. Села на ту же табуретку. Уставилась на вторую свечу. Наморщила лоб. Сжала виски пальцами. Зажмурилась. Потом открыла глаза и вздохнула:

— Не могу. А другую ты можешь?

Я попробовала с того места, где сидела сейчас. Не вышло.

Тин, вздохнув, поднялась с табуретки и сделала жест рукой — пересядь сюда.

Я пересела. Свеча зажглась.

— Так. Сядь-ка тут же, но на другую табуретку! — скомандовала Тин.

Выяснилось, что дело не в табуретке, — свечи по-прежнему послушно загорались и гасли. Но только тогда, когда я сидела на этом месте.

— С ума спятить! — пожаловалась Тин в пространство. Задумалась. — Откуда ты магию берешь?