– Ты так много сделала, даже не сказав ничего мне, – вдруг произнес он, задумчиво глядя на нее. – Не хотела меня беспокоить?

– Не хотела, чтобы ты чувствовал себя виноватым. К тому же, помещение девочкам все равно было нужно – так проще работать. У них там все закрыто, так что от посетителей они вряд ли смогут подхватить грипп. Приходить и уходить можно через черный ход. Робби сможет приходить со своими друзьями к нам на чай и не бояться, что застанет в доме незнакомую девушку. Из гостиной исчезли постоянные кусочки бумаги, ножницы и прочее. Свитки, свертки, стопки – все теперь хранится в конторке. Для связи есть телефон – он стоит прямо в магазине. Это было нужно уже давно, но видно, я не могу начать действовать, пока не настанет критический момент. Я думала о том, что объем заказов может вырасти, и если мне придется взять еще и третью помощницу, то я уже не смогу принимать их всех в своем доме. Словом, перемены всегда к лучшему, а уж такие… Я к тому говорю, Артур, что ты вполне можешь остаться и здесь, если тебе не хочется жить в Пятом переулке.

Он медленно кивал все время, пока она говорила, давая понять, что ему ясен смысл ее слов. Потом он допил свой чай, очевидно, раздумывая над ее речью и лишь после этого заговорил.

– Какая разница, где жить? Я хотел бы быть с тобой, вот и все. Присутствие Робби меня не смущает, поверь. Единственное, чего я боюсь, я уже объяснил – не хочу, чтобы он тоже заболел. В остальном, я думаю, что ты поступила правильно. Тем более, сейчас, когда я потерял работу, эта квартира уже мне не по карману. Мы ведь копим на студию, так что любые средства для сбережения денег просто не имеют цены. До весны осталось совсем немного, нужно продержаться и сохранить все, что удалось накопить.

На сборы ушел еще день. Когда Артур переезжал в эту квартиру, у него было совсем немного вещей. Примерно тогда же он перегнал мотоцикл к ее дому, и эта странная машина до сих пор стояла на заднем дворе, прямо посреди беседки, прикрытая тканью и пленкой. Одежда и прочие пожитки уместились в две средние сумки, и они даже обошлись без чемодана. Сейчас же его гардероб существенно изменился и пополнился новыми вещами. Им пришлось нанять человека, который помог им спустить сумки вниз, а затем погрузить все это в такси.

Было ли это простым совпадением или Рита действительно слишком сильно устала, понять так и не удалось. На следующий день после переезда Артура она сама слегла с жаром и болью в груди. Робби было решено немедленно отправить к Антону, чтобы он переждал там самое опасное время. Она хотела, чтобы Артур ушел к Юдифи, но этого, разумеется, не произошло.

– Ты сумасшедшая, раз считаешь, что я могу тебя оставить одну в этом доме. Даже если бы ты была здорова, я никогда не решился бы покинуть тебя в самом конце этой улицы, особенно после того как в дом залезли воришки.

– Можно подумать, что сейчас ты будешь способен их остановить, – лежа в постели и выглядывая из-за пушистого одеяла, сказала она.

– У меня, во всяком случае, нет жара и кашля.

Он отказался носить платок и покидать дом. Рита понимала, что ее муж и сам еще слишком слаб для того чтобы выполнять хоть какую-то работу по дому, но сил подняться с постели не было. Артур ходил по комнатам, похожий на тень или привидение – он был бледен и иногда останавливался, прислоняясь к стенам. Такие передышки говорили о том, что он до сих пор страдает головокружениями и учащенным сердцебиением. Рита наблюдала за ним из своей комнаты, и ее сердце разрывалось от боли. Он должен был лежать в постели и приходить в себя, а не курсировать на кухню и варить бульон. Ему нужен был покой, ради которого она и переместила своих помощниц в контору, а вместо этого он кормил собак и по три раза в день заваривал ей чай.

С такими делами Артур еще не скоро смог бы выздороветь окончательно, и то, что она лежала дни напролет в своей спальне, не прибавляло в доме уюта. Ей не нравилось, когда он заходил к ней, поскольку она слишком сильно боялась заразить его вновь. Безопасность мужа и сына стала для нее задачей первостепенной важности, и, едва проводив Робби, она сразу же закрыла дверь его комнаты на ключ, не прикасаясь к его вещам и даже не входя внутрь.

Сильный жар истязал ее постоянной головной болью, неясным созданием, жаждой и желанием вырваться на холод. Изредка, когда боль отступала, она смотрела в окно и видела заснеженные ветки деревьев – очевидно, запоздалая зима наверстывала упущенное как раз во второй половине января.

Однако чаще всего она спала, стараясь не растрачивать силы понапрасну. День и ночь спутались в беспорядочную вереницу, и Рита с трудом различала времена суток. Она потеряла счет дням, и ей казалось, что она лежит уже целую вечность.

Проснувшись в одну из тревожных ночей, она почувствовала, что в постели рядом с ней лежит муж.

– Артур, – с трудом переворачиваясь набок, позвала его она. – Артур, тебе нельзя здесь быть. Где мой платок?

– Я убрал все платки, – четко ответил он. Он явно не спал, наверное, дожидаясь, пока она пробудится. – Надоело все это, не хочу, чтобы эта дрянь разделяла наши лица.

– Что с тобой? Тебе стало хуже? – хрипло спросила она.

– Мне очень плохо, любовь моя, – прижимаясь к ней, согласился он. – Я больше не могу смотреть на твои мучения, но не знаю, чем помочь. Что мне сделать? О, нет, вообще-то, мне известно, что нужно сейчас делать, но я не могу… у меня не хватило сил дойти до магазина, а у нас закончились продукты. Кое-что даже пропало… тебе нужен бульон или хотя бы какая-то еда, ты ведь совсем ослабла… а я не могу подняться на ноги. Вышел за дверь, и не смог дойти до конца переулка, пришлось вернуться. Соседи думали, что я пьян. Дрова заканчиваются, скоро печь будет нечем растопить…