– Скажи-ка, Степаныч, а кем ты был по жизни? Ну, кем работал? Есть ли у тебя семья, дети?

Старик хмыкнул в кулак и пожал плечами:

– Не помню, Андрей… Ничего не помню... Ладно, наливай!…

Они выпили по второй и Степаныч поднялся:

– Ну, все. Прощай, дружище. Даю слово больше "мажоров" не бить и на пятнадцать суток не попадать. А теперь относительно последнего дела: вот, это тебе… - он аккуратно, а точнее – бережно - вынул из кармана брюк небольшой плоский пакет, сложенный из мятой газеты и положил на стол перед Божко. Тот недоуменно поднял глаза на старика:

– Что это, Степаныч?

– Деньги…

– Деньги? Какие деньги?...

– Твоей жене. На операцию… Восемьдесят тысяч долларов...Точнее, не деньги, а вещь, которую можно продать за такую цену. Номера телефонов клиентов найдешь тут же, в пакете.

– Ничего не понимаю!… Восемьдесят тысяч долларов?... Что в пакете, Степаныч, фамильное колье с бриллиантами, что ли?

Старик рассмеялся:

– Ну откуда же у меня фамильное колье с бриллиантами? Мои родители были обычными крестьянами и из всех украшений у матери были только скромные копеечные сережки. И бриллианты - что? Их много. А вещь, что я тебе оставляю, на всю нашу область – одна. Только две просьбы к тебе, Андрей. Первая: пока не доедешь до дому – не вскрывай пакет. И вторая: сейчас, говорят, есть такая штука – Интернет. И по нему вроде можно все узнать о человеке, если написать в нем имя и фамилию. Ничего не узнавай обо мне в этом Интернете, хорошо? Очень тебя прошу! – и уже в дверях обернулся:

– А скажи-ка, Андрей, что такое Кинг-Конг?

– Это невероятно огромная обезьяна…

– Злая?

– Да нет… Внешне - злая, а на самом деле - добрая. Ну, если ее не злить.

Степаныч подмигнул:

– Это хорошо… Это мне подходит…

Когда его тяжелые шаги стихли в коридоре, Андрей, словно пришел в себя. Он взял в руки пакет и, несмотря на просьбу старика вскрыть его только дома, медленно развернул газету. Там были: вчетверо сложенный нотариальный бланк, записка, написанная крупным, корявым почерком и та вещь, о которой говорил старик. Слегка потускневшая от времени, золотая олимпийская медаль на цветной ленте с надписью по-английски: «Mexico. 1968. Olympic games.» Андрей схватил бутылку и жадно глотнул коньяк прямо из горла. Потом дрожащими руками поднес к глазам записку и начал читать текст: «Эта медаль – все, что у меня осталось от прошлой жизни. Прошу тебя, прими ее. Все остальные призы я давно продал и пропил, а эту, самую дорогую для любого спортсмена, я берег даже в самые голодные годы. Целую неделю думал, как же мне поступить? Ведь эта медаль часть меня самого, часть моей жизни. А потом понял, что вам она все-таки нужнее. Вот подохну я где-нибудь под забором, и меня ведь похоронят вместе с моей медалью. Ну кто же станет купать перед погребением одинокого, вонючего бомжа или шарить у него по карманам? А так медаль спасет жизнь человеку, да еще будет хранится на почетном месте в доме какого-нибудь известного коллекционера. Это же здорово! Значит не зря Господь до сих не забрал меня к себе. Прилагаю к медали нотариальную доверенность на продажу, чтобы к тебе ни у кого не возникло претензий. На обратной стороне моей записки есть шесть номеров телефонов коллекционеров. Я лично встречался с каждым из них и все готовы купить медаль за 80 000 долларов. Созвонись, встреться с ними по очереди и сам сделай выбор. Чтобы не "кинули", продавай ее только в нотариальной конторе и возьми для поддержки пару крепких ребят из числа друзей. Желаю тебе всего доброго, а твоей жене - отменного здоровья и долгих лет жизни. Прости, если что не так. Кинг Конг.»

Андрею стало трудно дышать. Он метнулся к двери, что вела на лоджию, распахнул ее и увидел, как по дороге, ведущей от ворот домостроительного комбината к троллейбусной остановке, быстрым шагом удаляется одинокая мужская фигура с черным пластиковым пакетом в руке: высокий широкоплечий старик с гордо поднятой головой. Обычный плохо одетый полубомж... Чемпион девятнадцатых Олимпийских игр 1968 года в Мехико... И самый добрый Кинг-Конг на свете…