– Ой, какое чудо, что водитель открыл мне дверь! Подожди минутку, я пойду, скажу ему спасибо.

Спасибо! Незнакомцу!

Ранее я не видела подобного. Водители просто уезжали. Им было все равно: бежит кто-то, торопится ли. У них было какое-то непонятное отвращение, безразличие к пассажирам. А люди. Люди. Ими никогда не овладевало мысль пойти и сказать спасибо. Сказать спасибо водителю. Или мне так казалось?

Сейчас я не могу ответить однозначно. Мои мысли переворачиваются с ног на голову, лабиринты во мне меняют направление, внутренние карты переписываются. Я меняюсь, и чувствую это. Как если бы земля чувствовала, как по ней ходят, как в ней что-то роют, пытаются до чего-то докопаться. Как если бы незрячий увидел, или услышал глухой.

…

Дорога домой казалась бесконечной. Но на этот раз я не делала ее таковой сама. Я не пыталась идти медленнее, не останавливалась после каждого пройденного метра. Сейчас я думала. Я наблюдала. Я замечала какие-то вещи, которых раньше будто бы и не существовало. Но они были! Они всегда были здесь! Это кафе всегда находилось на этом повороте. Деревья, скамейки – все это тут было. Разрисованные стены, ровный асфальт. А кирпичные дома! Их то я почему не видела?!

«Нет. Это уж совсем вогнало меня в тупик». Этим вечером я не чувствовала той злости и гнева, которые всегда преследовали меня, которые всегда одерживали надо мной победу. Я не сопротивлялась возвращению в.… Почему-то мне стало трудно назвать дом адом, или дырой, или скопищем безразличия. Что-то в этот момент екнуло. Правда я не поняла что.

Что это черт возьми было?!

Дом. Я опять стою на том месте, что и всегда. Правда, другая. С другими ощущениями, с другими мыслями. Стоит машина. Горит свет в окнах.

«Отец», - слово, которое резко промелькнуло в моей голове. «Как он? Что я ему скажу?» - подумала я. Стоп, стоп! «Скажу?! Да что мне ему говорить? Он, он...»

На этот раз я ничего не придумала. Ничего грубого, жестокого, ничего плохого. Я не накручивала себя. Вот. Вот что я делала все это время! Я сочиняла то, чего на самом деле не было.

Почему я не видела стольких вещей, но в голове сделала столько неверных выводов?! Решила, что живу в какой-то злобной и бесчувственной сказке, где обитают только злые персонажи. Я отрицала весь мир, всех людей, все то, доброе, что они делали для меня. Они делали добро! Я и этого не замечала до сегодняшнего дня!

Этот старик, эта женщина – они открыли мне глаза. Заставили снять темные очки, через которые ничего не видно. А нам дано увидеть тысячи неповторимых вещей. Нужно всего лишь присмотреться. Всего лишь окинуть взглядом улицу, по которой ты идешь, и перед тобой престанет многое.

А потом ты осознаешь, что об этом многом даже и не подозревал.

…

«Как мне вынести еще один вечер полный молчания? Как мне до нее достучаться? Лазанья. Ха. Роберт, мог бы придумать что-нибудь получше, пооригинальнее. Хотя какая разница. Твоя дочь все равно не оценит. Что ты делаешь…» - думал Роберт, размешивая соус.

Он не знал, зачем повторяет череду этих бессмысленных действий каждый раз. Зачем всегда ждет, ждет того момента, когда Мэрил отнесется к нему как к отцу, а не как к последнему негодяю, кретину и поддонку. Каждый день он пытался понять, почему она именно так его видит, почему придумывает себе эти образы. Он допускал вероятность, что делает что-то не так, но до сих пор не смог найти достойной причины полагать, что вина в нем.

Это как день сурка: утром она уходит, вечером возвращается, не смотрит в глаза, не здоровается, не прощается. Каждый день одно и то же. Сколько мучений это приносит отцовскому сердцу, сколько рушится надежд.

Он слышит ее голос буквально два-три раза в день. И это буквально две-три фразы. Два-три слова.

«Скоро она не вернется. Придет момент, когда она просто сбежит, и я никогда больше не увижу свою малышку. А она может это сделать. Она сделает все, чтобы ее иллюзии продолжались, она никогда не захочет сделать антракт, не говоря уже и о конце представления».

Роберт ходил взад вперед по комнате, не переставая думать о всем происходящем. Он все еще искал эту лазейку, эту страницу неведомой ему книги, которая раскроет все, которая скажет, что сделать, как все исправить. Ковер под ногами, диван, картины на стенах, даже ваза у входа – казалось, все это пропиталось альянсом чувств, которые испытал Роберт.

Поблуждав еще минут 5, он решил взять трубку и набрать номер психотерапевта: « Может на этот раз получится достигнуть больших результатов, чем в прошлый, А если нет, то, по крайней мере, будет с кем выпить кофе» - но тут отворилась дверь и вошла Мэрил. Роберт стоял в смятении, глядел на нее, из телефона были слышны гудки.

В голове у этого мужчины извергся вулкан, пронесся самый мощный ураган. Череда самых мощных катастроф окинула его.

«Что ей говорить?! Что? Черт, она же моя дочь, всего лишь моя дочь. А я отец. Почему я не могу поговорить с ней. Она же уйдет. Нет. Нет. Она уходит. Проклятье. Она…».

– Привет, пап. Лазанья сегодня будет?

…

Обычный вечер. Не совсем обычный закат. Буйство красок, переплетение форм, смешение оттенков. Постепенное погружение за горизонт. Еще один незабываемый закат. Но теперь он будет иметь особенное значение. Этот закат станет символом сегодняшнего вечера.