Жесткость в данном случае потребует самоконтроля... и, как правило, это не приносило проблем.

Но ничего, что касалось Марисоль, нельзя отнести к привычному.

Эссейл ударом заставил мужчину замолчать, и, ткнув указательный палец ему в лицо, зарычал:

– Ты не имел права забирать ее. Слышишь меня? Не имел. Она моя.

Прежде, чем лишиться самообладания, он направился к лестнице, оставляя свет включенным, чтобы Бенлуи четко осознавал, где находился: в собственной тюрьме, в компании с тем, что осталось от его охранников.

Перешагивая через ступеньки, Эссейл понимал вероятность того, что кто-то вернется и освободит наркоторговца, но она была ничтожной. Бенлуи славился своей скрытностью, а сейчас, когда Эдуардо мертв, единственные, кто потеряют его – охрана и персонал... и, учитывая, с какой осмотрительностью мужчина вел свои дела, пройдет время, прежде чем люди поднимут шум и откроют, что не многие входили в круг приближенных, ведь ни с кем из команды шеф давно не связывался.

А после? Открытый вопрос, станут ли они на самом деле искать своего шефа. Люди, орудующие в нелегальном бизнесе, сами разбегаются, столкнувшись с такими осложнениями... никто не рискнет своей жизнью и свободой ради спасения чужой шкуры.

Бенлуи будет умирать медленно, в одиночестве.

А когда кто-то найдет тела в этом здании? Через год... два... десятилетие?

Легальная сторона, за которой укрывался Бенлуи, будет раскрыта.

Наверху Эссейл осмотрел открытое пространство. Он нашел еще два телефона, которые тут же вывел из строя, вытащив батареи и закинув в рюкзак. Он оставил оружие и патроны и тщательно закрыл дверь, перепроверив, что замок защелкнулся сам.

Так и было.

Обойдя низкий домик, он обнаружил бак с топливом позади. Индикатор указывал, что он полон лишь на четверть. Судя по морозу на этой возвышенности, он решил, что бак опустеет через пару дней.

Тела будут храниться в весьма охлажденной среде. Этохорошо сдержит запах... хотя вряд ли что-то проскочит наружу, судя по маленьким закрытым окнам на первом этаже.

Он уже собирался уйти, когда заметил припаркованный сбоку автомобиль.

Подойдя ближе, он приподнял камуфляжную накидку и проверил одну из дверей. Заперта.

Если взорвать ее, то вспышка пламени привлечет нежелательное внимание. Он отпустил тент, позволяя тому прикрыть железо.

Закрывая глаза, готовясь к дематериализации, он мысленно увидел, как Марисоль выбегает из этой двери. И задрожав всем телом, растворился в ночи, молекулами передвигаясь на юг, к зоне для отдыха примерно в двадцати милях по Северному шоссе.

Обретая форму, он достал телефон и набрал Эрика.

Один гудок. Второй. Третий.

– Она в порядке, – сказал его кузен вместо приветствия. – Она поела и выпила немного воды. И ужасно хочет видеть тебя.

Эссейл обмяк в собственной коже.

– Молодчина. Я там, где мы условились.

– Ты со всем закончил?

– Да. У вас на хвосте кто-то есть?

– Ни спереди, ни сзади, и мы в двух милях от тебя.

– Я дождусь вас здесь.

Закончив разговор, он уставился на сотовый телефон. Первым делом он хотел отвезти ее к себе домой, но ей нужна медицинская помощь... и ей нужно умыться и одеться перед встречей с бабушкой.

Следующим звонком Эссейл набрал свой собственный дом, и когда в трубке раздался женский голос с сильным акцентом, он обнаружил, что смахивает слезы с глаз.

– Мадам, – сказал он хрипло. – Она...

– Не мертва, – простонала пожилая женщина. – Мьё Дэус73! Скажи, что она…

– Она жива. Она у меня.

– Что? Пожалуйста, повтори.

– Жива. – Но он сомневался, что «в порядке» применимо в ее случае. – Она жива и под моей опекой.

Сбивчивый поток слов на родном языке женщины. И хотя Эссейл не понимал ни слова, значение было не просто ясным, он также был согласен с нею.

Спасибо, Дева-Летописеца, подумал он, хотя и не был религиозен.

– Мы далеко от Колдвелла, – сказал он ей. – И можем не успеть до рассвета, значит, прибудем после заката.

– Поговорить с ней? Я могу?

– Мадам, ну конечно. – Впереди, из-за горки на шоссе показались фары, приближаясь к нему, спускаясь по склону. – Дайте мне секунду, и я соединю вас.

Рендж Ровер подъехал прямо к нему, задние фонари вспыхнули красным, когда Эрик притормозил.

– Мадам, вот она, – сказал он, открывая заднюю дверь.

Марисоль была завернута в спальный мешок, цвет ее лица улучшился... по крайней мере, пока она не посмотрела на него, и легкий румянец не спал с ее лица.

Когда Эссейл почувствовал замешательство, Эрик повернулся, посмотрел на него... и отшатнулся. Он описал быстрый круг у своего лица.

О, черт. Наверное, весь рот Эссейла был в крови.

– Твоя бабушка, – выпалил он, вручая телефон Марисоль.

И это успешно отвлекло ее внимание... и когда она протянула руку, будто он предлагал ей спасательный трос, Эссейл закрыл дверь.