— Странно. Йог, может, ты понял меня не так?

— Возможно. Но скорей ты сам выразился не так, как хотел.

— Значит, я поступил нечестно, Йог.

Он сгорбился. Устало положил кисти рук на колени. Мне стало жаль его.

— Кирилл, выбрось из головы ее. Мало тебе в городе женщин!

— Она единственная.

— Если так, зачем давал рекомендации? Насчет энергии и прочего?

— Я хотел по справедливости. По-честному.

Я сжал челюсти. О, своей образцовой честностью он нанес мне предательский удар! Но я выдержал и это. Я смолчал. Сказал другое:

— Спасибо, что разбудил. Нужно добить земельную ренту. Осталось страниц сорок.

Кирилла вызывали беспрестанно. Пожалуй, в институте осталась единственная организация, которая не разбирала его дело. Я имею в виду Красный Крест. По сути, Кирилл уже не студент и пока еще не исключенный. Когда мы сдавали экзамен по истории, он бродил здесь же по коридору. «Болел» за нас.

Но своего он добился. Его ответ Гусакову прочно вошел в классику институтских анекдотов и получил широкую известность. Кирилл и Гусаков стали популярны. На них показывают пальцами и фыркают. Гусаков отныне появляется на людях настолько редко, насколько это возможно в наш двадцатый век. Век суеты. А Кирилл свободно расхаживает по коридорам, наводя почти суеверный ужас на студенток с других курсов. Попадая под его рассеянный взгляд, они тихонько верещат от страха и жмутся к стене.

В эти дни я старался все время быть с Кириллом. Меня тянуло к нему. Поэтому на экзамене я сделал все, чтобы ответить быстренько, не очень-то заботясь об оценке. Преподаватель погонял меня немножко и поставил «удовлетворительно».

Я вышел в коридор. Помахал зачеткой, высушивая чернила, и посмотрел, где же мой друг Севостьянов. Я еле нашел его в углу, около окна. Его загнал туда профессор Спасский. Припер животом и выговаривал ему за что-то. Он неуклюже размахивал короткими, толстыми руками. А Кирилл виновато улыбался.

Потом Спасский его отпустил, и я предложил пообедать.

— Обождем Елочку.

Он посматривал в сторону девушек. В их гуще засела Елочка. Уткнулась в учебник. Демонстративно не смотрела на Севостьянова. Он ходил вокруг да около и на большее не решался. Стоило ему приблизиться, девушки поворачивали головы и следили за ним. Специфическим женским чутьем они угадывали разлад. И Кирилл отступал.

— Она не пойдет, — сказал я.

— Вытащи ее, — попросил Кирилл.

Я ничем не рисковал. Все, что скажет ей Кирилл, пойдет мне на руку. Я знал что он скажет. Я видел его насквозь. Скромно говоря, я прирожденный психолог.

Я выманил Елочку из крепости. Она подходила к нам неуверенно. Будто под ее ногами тонкий лед. Но постепенно шаг ее окреп. Она что-то затеяла. Я сообразил, что именно, и это меня обрадовало.

— Я виноват, Елочка, — торопливо сказал Кирилл. — Извини. Я действительно проговорился. Ненароком.

Елочка не ожидала этого. Она замешкалась. Но я спокоен. Все идет как надо. Я предвидел и признание Кирилла и ее замешательство. Словно сам заранее написал сценарий того, что происходит сейчас.

— Я-то надеялась на ошибку. А ты, оказывается, лгал, — прошептала Елочка и с надеждой взглянула на меня. — Йог, ты не возьмешь назад свое предложение?

— Нет, разумеется. Я тебя люблю.

— Тогда я выхожу за тебя замуж.

Нервы мои действовали без срыва. Они натянулись так, как это нужно для нормального функционирования. В управлении центральной нервной системы кнопки переключались точно, вовремя. Я спокойно ответил:

— Спасибо, Елочка. Я люблю тебя давно.

Кирилл повернулся и пошел вдоль коридора. Он отклонился от моего сценария. Он не психанул. Даже промолчал. Он удержал себя в руках. Это мне не понравилось. Я не мог оставить его так.

— Елочка, сдавай экзамен на здоровье. А я успокою парня. Ни пуха ни пера!

— Иди к черту!

Такова студенческая традиция: посылать к черту. Но, по-моему она послала меня к черту вполне искренне. Впрочем, меня это не беспокоило. Нервы у нее не то, что мои. Ей нелегко далась эта сложная сцена. Кирилл — вот кто беспокоил меня.

Я догнал его у выхода.

— Кирилл, я тоже люблю ее. Я держался твоего совета. Я был активным.

— Ну и правильно. Молодец.

— Не сердишься?

— Нет.

— Идем в ресторан? У меня завалялась пятерочка. Хватим по шашлыку. Зальем рислингом. А?

— Не хочется. Иди один. Я пошатаюсь по улицам. Просто так.

— По-честному, мне тоже не хочется. Походим вместе.

Не мог же я оставить его одного!

Если, сидя на скучном заседании, водить по бумаге пером, возможно, выйдет что-нибудь похожее на наш маршрут.

Говорил в основном я. Кирилл изредка кивал и поддакивал. Ради приличия. Сам он думал о своем. Меня это не устраивало. Я старался расшевелить его. Хотя бы подвернулось что-нибудь такое, из-за чего бы он поскандалил. Я молил об этом.