Шрифт:
В процессе подготовки к «бетховенскому циклу» выяснилось, что ни один состав не берётся исполнить последний бетховенский квартет № XVII – фугу «uovertura». Тогда мы решили выучить и её. Не помню уж, почему Д. Е. Серебряков был заменён Д. В. Ганштером, гораздо более сильным альтистом. Может быть, Дмитрий Егорович сам не охотился учить эту тяжёлую вещь?
Публично фугу мы играли 20 марта. Перед нашим выступлением устроитель всего предприятия Д. Г. Баев, виолончелист, рассказал историю этого произведения, рассказал и о том, что оно из-за своей сложности исполняется очень редко. Мы выучили её прилично, но большой успех у публики мы получили, вероятнее всего, в результате выступления Баева. Эту фугу трудно играть, а ещё труднее слушать.
Весь цикл прошёл очень интересно. Случайно, кажется, исполнители в последний момент отказались, не будучи уверены в себе, от исполнения VII и XII квартетов.
Такая работа и проверка любительских сил так всем понравились, что в последующие годы были проведены циклы Гайдна, Моцарта, Шуберта и, наконец, Глиера. Во всех циклах мы неизменно участвовали. В гайдновском мы играли опять два раза. В одном квартете я играл первую скрипку. В цикле Моцарта мы исполняли XIII квартет, в цикле Шуберта – из второго тома op. pastum, а в цикле Глиера – первый секстет. После исполнения Глиер дал мне на моих нотах свой автограф.
Кроме этих, так сказать, ответственных выступлений, мы много раз играли и в МИИТе, и в Ломоносовском институте. Выступали и в школе, где училась Мура. Когда мы открывали «университет культуры» (я был его ректором) в МИИТе, я играл с Е. А. Бекман-Щербиной третью сонату Грига; в одном из концертов этого «университета культуры» я играл трио Аренского с виолончелистом Адамовичем {641} и пианистом радиокомитета Орентлихером.
И вот с арестом Д. Е. Серебрякова и Д. А. Орлова вся наша музыка кончилась. Пробовал я играть то с тем, то с другим, но найти себе состав по сердцу и по качеству исполнения не мог. Да и воспоминания о моих милых партнёрах и горечь утраты друзей мешали найти замену. Но музыки мне очень недоставало.
641
Возможно, речь идёт о польском музыканте Викторе Теофиловиче Адамовиче, родившемся в 1922 году в имении Милюнцы Браславского уезда Виленского воеводства (Польша). 16 декабря 1940 года он был арестован, приговорён Выездной коллегией Верховного суда СССР 24 июня 1941 года по обвинению в шпионаже к смертной казни и 12 июля того же года расстрелян.
Оркестр научных работников
Как-то встретил я музыканта-любителя в Доме учёных, он спрашивает, играю ли я квартет?
– Составить квартет, который удовлетворял бы меня во всех отношениях, не так просто, – ответил я.
– Да, это верно! А знаете, – оживился мой собеседник, – гораздо проще составить оркестр. Давайте собирём сначала струнный состав, а там видно будет. Может быть, удастся собрать и полный симфонический оркестр.
Возможно, моим собеседником был В. А. Карра, который очень много сделал для организации оркестра научных работников. Для партнёров по оркестру вовсе не нужна такая близость чисто личная, как в квартете.
Вскоре мы набрали человек 18–20 струнного состава и стали собираться сначала в помещении недалеко от Дома учёных (улица Кропоткина, 10). Позднее наши репетиции были перенесены в Дом учёных. Мы не хотели примыкать к существовавшим оркестрам любителей, в частности к оркестру имени Сараджева – он был связан с клубом и свои программы должен был составлять для него, а не для себя, не для удовлетворения своих музыкальных интересов и потребностей. Программы этого оркестра поневоле разучивались наспех, ведь в сезон требовалось приготовить не одну программу. Мы решили пойти по совершенно иному пути – разучивали незаслуженно забытые или просто не исполнявшиеся в России вещи, конечно, с учётом наших возможностей {642} . Не помню сейчас, кто был нашим первым дирижёром {643} , я всегда поддерживал кандидатуру нашего теперешнего руководителя и дирижёра В. И. Садовникова. Он человек большой музыкальной культуры, хорошо знающий литературу и охотно работающий с любителями – это дело очень трудное. Вначале некоторые из участников оркестра возражали против Садовникова – он-де преимущественно вокалист и тяготеет к произведениям оперного и ораториального типа – и мы играли под управлением Срабиана {644} . Когда оркестр насчитывал уже около пятидесяти человек и в его составе были «духовики», мы всё же отступили с Срабианом от нашей установки и, уступив желанию ряда оркестрантов, играли шестую симфонию Чайковского. Конечно, было очень приятно её играть, к тому же я знал каждую нотку этого замечательного произведения. Но, несмотря на все усилия, мы всё же играли её хуже, чем любой профессиональный оркестр.
642
Симфонический оркестр научных работников (ныне Симфонический оркестр имени А. П. Бородина Центрального Дома учёных РАН), был организован Обкомом союза высшей школы и научных учреждений осенью 1934 года. Первый симфонический концерт в его исполнении на сцене Московского Дома учёных АН СССР (ул. Пречистенка, 16) состоялся 19 апреля 1934 года.
Венгерский дирижёр Георг Себастьян, вспоминая о первых самостоятельных шагах этого «необыкновенного оркестра», писал: «Два года назад группа учёных организовала при союзе работников высшей школы маленький оркестр. В нём было всего двадцать человек. В часы досуга почтенные профессора собирались вместе и разучивали симфонические произведения мировых классиков. Чуть ли не с первых дней оркестр поставил перед собой задачу – создать свой собственный „профиль“: строить репертуар не на избитых, заигранных вещах, а на лучших, но редко исполняемых произведениях классической и современной музыки. Наряду с симфониями Чайковского, Бородина, Бетховена оркестр разучивал Баха, Генделя, Рамо, Перселя» (Себастьян Г. Необыкновенный оркестр // Вечерняя Москва. 1936. 13 апреля).
643
В 1934–1935 годах симфоническим оркестром научных работников при Московском Доме учёных руководил профессор Московской консерватории В. И. Садовников.
644
Под управлением дирижёра Иоганнеса Срабиана самодеятельный музыкальный коллектив выступал в 1935 году с программой, состоящей из произведений Бородина, Половинкина и Чайковского.
С Садовниковым мы начали с Генделя и Баха. Это не требует большого состава. Кажется, именно с этой программой мы впервые выступали в Доме учёных. На одном из первых наших концертов вместе с астрономом П. Н. Долговым я играл с аккомпанементом оркестра концерт Баха для двух скрипок.
Весьма интересен был концерт, которым дирижировал Себастьян {645} . Нам прислали из-за границы только что обнаруженную юношескую симфонию Бетховена. Она никогда не исполнялась и вообще оставалась в рукописи. Мы первыми исполнили её в Москве. К ней были добавлены ещё какие-то странные вещи, и концерт вышел очень интересным и оригинальным – все вещи исполнялись, по крайней мере в России, впервые. Для нас было интересным и то, что Себастьян эту программу выучил с нами в чрезвычайно короткий срок. Вообще же мы учили очень долго, так как собирались один раз в неделю, да и с текучестью ничего не сделаешь – обязать научных работников во что бы то ни стало не пропускать репетиций невозможно, всё же на первом плане находилась обязательная работа в институтах. Но Себастьян заявил однажды, что ему надо перед выступлением несколько репетиций подряд. И мы в виде исключения рискнули на такое напряжение и выдержали его благополучно. Конечно, для нас это представляло немалую трудность {646} . Себастьян дирижировал и радиооркестром, может, поэтому наш концерт был включён в радиопрограмму. Но Себастьяну не пришлось далее заниматься с нами: он вскоре уехал за границу {647} . Это был очень хороший дирижёр. Играть с ним было интересно и удобно – всё так ясно было в его движениях!
645
Речь идёт о большом симфоническом концерте самодеятельного оркестра научных работников (дирижёр Г. Себастьян), состоявшемся в зале Московского Дома учёных 13 апреля 1936 года.
«В отчётном концерте, – отмечал музыкальный критик, – были впервые исполнены юношеская (так называемая Йенская) симфония Бетховена, рукопись которой открыта в архивах Йенского университета в 1911 г., и симфония для двух флейт и струнного оркестра Фридемана Баха (опубликованная впервые в 1934 г.). […]
Говоря об исполнении программы, не приходится делать „скидки“ на то, что перед нами не профессиональный, а самодеятельный коллектив: оркестр научных работников по своим достоинствам стоит на уровне профессиональных оркестровых коллективов. Кроме того, у этого коллектива есть качество, присущее далеко не всем профессиональным оркестрам – это любовное, необычайно внимательное и серьёзное отношение к своей работе, большое внутреннее горение каждого участника коллектива.
[…] Исполнение всей программы целиком, – подчёркивалось в заключение, – говорит о большой и глубокой работе коллектива, проведённой под руководством дирижёра Георга Себастьяна» (К. С. Концерт симфонического оркестра научных работников // Радио. 1936. 17 апреля).
646
Вот как вспоминал об этом сам Г. Себастьян: «Признаюсь, вначале мне казалось невероятным предъявлять самодеятельному оркестру высокие требования. Передо мною сидели вооружённые знаниями учёные, руки которых изощрены в искусстве владеть микроскопом или хирургическим ножом, но для которых смычок или клапан гобоя – далеко не столь привычные орудия.
Это ощущение очень скоро прошло. После нескольких тактов я совершенно забыл о гранях, отделяющих профессиональный оркестр от самодеятельного коллектива. Эта готовность советских учёных после напряжённого трудового дня просиживать часами на репетициях, это горячее стремление добиваться всё лучших результатов, эта страстная любовь к музыке не могут не трогать и не волновать каждого музыканта. Работу с замечательным коллективом учёных-энтузиастов я считаю одним из самых ярких моментов в моей деятельности в Советском Союзе» (Себастьян Г. Указ. соч.).
647
С 1938 года по 1945 год Георг Себастьян жил и работал в США, с 1946 года – в Париже.
Я ещё не был концертмейстером. На этом месте находился Ю. В. Ключников, сменовеховец {648} . Впоследствии он был арестован и выслан {649} , с тех пор я и сижу на концертмейстерском месте.
Самым крупным достижением нашего оркестра было исполнение оратории Гайдна «Времена года». Параллельно с нашим оркестром в Доме учёных организовалась хоровая капелла, которой руководил также В. И. Садовников. Оркестровый и хоровой коллективы взял на своё иждивение областной комитет Союза высшей школы и научно-исследовательских учреждений, он ежегодно стал вносить в смету порядочную сумму на расходы по содержанию преподавателей капеллы, на наём помещения для занятий певцов и расходы по оркестру. Постановка «Времён года» заняла много времени, но это было буквально событием в музыкальном мире Москвы. Постановкой интересовались все музыканты. Сначала мы в качестве проб исполняли частями эту колоссальную ораторию в учебных заведениях и, наконец, два раза полностью – в Большом зале консерватории. Зал был полон, и мы действительно имели большой успех {650} .
648
Сменовеховство – общественно-политическое течение в среде русской интеллигенции (преимущественно эмигрантской) в 1920-х годах. Название получило от печатного органа «Смена вех» (Париж, 1921–1923). Возникло в связи с введением в СССР Новой экономической политики. Его идеологи предполагали, что через НЭП Советский Союз сможет вернуться на путь буржуазного капиталистического развития, и потому призывали интеллигенцию к объединению с новой советской буржуазией и сотрудничеству с Советами.
649
Ключников Юрий Вениаминович (1886–1938) – окончил гимназию, 4 года учился на философском факультете Берлинского университета, затем на юридическом факультете Московского университета. Член конституционно-демократической партии. В 1913 году, по окончании университета с дипломом I степени, был оставлен для подготовки к профессорскому званию по кафедре международного права. С 1915 года приват-доцент Московского университета, в 1917 году приглашён работать в Народный университет А. Л. Шанявского. Весной 1918 года получил кафедру международного права в Ярославском юридическом лицее. Печатал статьи по вопросам международных отношений и политики в журналах «Накануне», «Юридический вестник», в газетах «Русское Слово», «Утро России».
С 1 ноября 1918 года – товарищ министра иностранных дел Временного Сибирского правительства, с 4 ноября – исполняющий должность товарища министра иностранных дел Временного Всероссийского правительства с возложением на него временного управления Министерством иностранных дел. Указом Верховного правителя А. В. Колчака от 19 ноября 1918 года был назначен управляющим Министерством иностранных дел Российского правительства; от должности уволен согласно личному прошению 28 декабря 1918 года.
В 1919 году эмигрировал во Францию. После окончания гражданской войны – один из идеологов «сменовеховства». В 1922 году по инициативе Ленина был приглашён в качестве эксперта по международному праву в состав советской делегации на Генуэзскую конференцию. В 1923 году возвратился в советскую Россию, занимался научной и педагогической работой. В 1936 году постановлением «Особого совещания» был сослан на три года в Карелию. 5 ноября 1937 года подвергся аресту и 10 января 1938 года приговорён за «шпионско-террористическую деятельность» к расстрелу.
650
В заметке Д. Заславского «Музыкальный ансамбль научных работников», посвящённой этому событию, говорилось:
«Оркестр и хоровая капелла научных работников поставили под управлением своего художественного руководителя В. И. Садовникова ораторию Гайдна „Времена года“. Выбор произведения и его исполнение свидетельствуют о высокой художественной культуре ансамбля.
Гениальная оратория Гайдна – это один из наиболее выдающихся шедевров мирового музыкального искусства. Странно, непонятно, что наши профессиональные ансамбли держат это великое произведение под спудом, не знакомят с ним широкую советскую аудиторию. […]
„Времена года“ были исполнены в Большом зале Московской государственной консерватории. Солисты, оркестр и капелла, организованные Московским областным комитетом союза работников высшей школы и научных учреждений, показали художественную зрелость и высокую музыкальную культуру. Публика устроила им восторженную овацию» (Правда. 1939. 25 марта).
Исполнение «Времён года» в зале консерватории было записано на магнитофон. Обком за наши успехи устроил для всего коллектива немудрёный ужин [58] в помещении Академии наук в Харитоньевском переулке. «Гвоздём» вечера была передача с магнитной записи нашего исполнения. Было весьма интересно слушать запись со всеми нашими достижениями и промашками, которые, конечно, тоже имелись, хотя для публики и незаметные.
Далее, хотя и не таким крупным, но всё же «событием» было исполнение в Большом зале консерватории симфонической поэмы Листа «Освобождённый Прометей» {651} .
58
Впрочем, кажется, на средства, полученные от концерта. – Прим. В. Д. Зёрнова.
651
Исполение оркестром научных работников и хоровой капеллы работников высшей школы и научных учреждений (художественный руководитель и дирижёр В. И. Садовников) симфонической поэмы Ф. Листа «Освобождённый Прометей» в Большом зале Московской консерватории состоялось 13 ноября 1939 года.
«Эта симфоническая поэма, – писал С. Корев, – полностью исполняется в нашей стране впервые. Отдельные отрывки её (хоры) исполнялись в России много десятилетий назад. Между тем, „Освобождённый Прометей“ – превосходная, романтически яркая, волнующая поэма, насыщенная глубоким эмоциональным содержанием, светлым, жизнерадостным оптимизмом. Образ Прометея, великого героя-человеколюбца, воссоздан композитором с исключительной силой, с большим монументальным подъёмом и художественной убедительностью. […] Концерт сопровождался заслуженным успехом» (Корев С. «Освобождённый Прометей». Оркестр научных работников // Вечерняя Москва. 1939. 16 ноября).