Сан Саныч и его новый приятель до встречи на приеме у академика Агапитова не знали о существовании друг друга. Исламбек их не знакомил по вполне понятным причинам и не хотел, чтобы они в конце концов сошлись. Но, видно, недаром мудрость народная гласит, что свой свояка видит издалека: на юбилее академика, куда любовник жены профессора Никифорова рискнул проникнуть (не без помощи любовницы) вопреки инструкциям Исламбека, Садальский и Каркушин не только познакомились, но и почувствовали некоторое родство душ.

Затем, уже действительно случайно (а может быть, и нет, так как у таких людей – определенная среда обитания, в которой рано или поздно пересекаются все дорожки), мужчины встретились в ресторане гостиницы «Пекин». За бокалом хорошего вина и вкусной закуской родство душ стало еще более ощутимым. За столом мужчины, как правило, говорят о политике, работе или женщинах. Политика ни того, ни другого не интересовала, а работа и женщины объединились в одно целое – в профессию.

Естественно, что ни Садальский, ни Каркушин не раскрывали друг другу свои истинные намерения в отношении дам сердца и не подозревали, что работают на одного хозяина. Но это не мешало им слегка посплетничать. Мужчины любят сплетни не меньше женщин, если не больше.

Короче говоря, обед в «Пекине» прошел душевно несмотря на отсутствие слабого пола. Точнее, девочки были и даже слишком настойчиво предлагали свои услуги, но Сан Саныч с приятелем героически отказались. Работа – прежде всего!

Новое задание пришлось Садальскому по душе.

Отъехавшему на такси Каркушину было несколько легче. С замужними, а по сути своей одинокими, женщинами всегда проще.

А в это время хозяин обоих донжуанов предавался размышлениям. Еще в мае, после разговора с агентом ЦРУ, Шах считал, что дальше профессора Никифорова цепочка не потянется. Но теперь, после разговора с полковником Дорожкиным и доклада Садальского о юбилейном вечере Агапитова, след от профессора слишком явно тянулся через академика к другой примечательной фигуре – Федору Кулакову. И вряд ли то была игра одних американцев, ибо все указывало на то, что сие уже являлось вариацией КГБ и ГРУ и стояли за всем этим очень высокие дяди из Политбюро.

Нельзя сказать, что это сильно смутило Исламбека. Продажность чиновников всех рангов в любом ведомстве – будь то КГБ, МВД, ГРУ или родная коммунистическая партия – и раньше вытаскивала Шаха из всевозможных неприятностей. Погрязшие в коррупции, все они давно испытывали только два сильных чувства – алчность и страх перед возможной расплатой. Никакой совести, долга перед отечеством и народом тут и в мыслях не было. Так что, по большому счету, Исламбек не хотел оказаться пешкой, которую решили разыграть для какого-то ферзя. А Теймуразович уже начал догадываться – для какого именно. Плохо только, что ферзь этот был неподкупен, а потому крайне опасен во всех своих проявлениях и кнута, и пряника.

В конце концов Исламбек выбрал, на чьей стороне будет играть. Теперь оставалось технично войти в долю и внушить товарищам, что он незаменим.

«Правда». С телетайпной ленты.

Убито около шестидесяти и ранено двадцать родезийских солдат в результате крупных операций, проведенных партизанами против военных гарнизонов в городах Гокве и Кариба в Северо-Западной Родезии.

«Правда». ТАСС. Мапуту.

Здесь состоялась церемония вручения меокдународной Ленинской премии «За укрепление мира между народами» председателю Фронта освобождения Мозамбика (ФРЕЛИМО) президенту Народной Республики Мозамбик Саморе Машелу.

Никифоров включил проигрыватель и поставил пластинку с записью Большого органа рижского Домского собора. Профессор любил органную музыку. Под нее хорошо отдыхалось и хорошо думалось, а сейчас она еще и соответствовала его душевному состоянию.

Год назад Никифорову исполнилось сорок. Он вплотную подошел к тому возрасту, когда мужчина задает себе вопросы: к чему он пришел в середине жизни, что сделал и что еще предстоит сделать?

Карьера? С ней проблем не возникало. Никифоров был одним из ведущих специалистов института, с его мнением считались, к нему прислушивались, в него верили. Но сам он вдруг понял, что перестал верить в свою работу. Он прекрасно видел, чем его открытия грозят человечеству. Вместо пользы и исцеления от многих болезней они приносят только горе, и с этим профессор уже ничего не мог поделать.

Нет, он и раньше все понимал, но лишь холодным умом ученого, а не сердцем. Понастоящему чувствовать и задумываться над этим Никифоров стал лишь последние полгода. Что это – возраст, запоздалая совесть и ответственность перед человечеством или что-то еще?

Семья… До недавнего времени Анатолий Сергеевич считал, что с семьей ему тоже повезло. У него была красивая, любящая и заботливая жена. Правда, Господь не дал ей детей, но им вдвоем и без них было хорошо. Да, было…

Как случилось, что она разлюбила его? Как он смог упустить этот момент?