В общем, хватит на сегодня "демагогии". Я понял твою просьбу, и выполню ее. Буду твоим запасным гарантом. А сейчас - собралась и пошла отшлепала непослушных детишек. Кого надо - в угол, а кого - и розгами.

– Благодарю, - едва слышно прошептала я и несмело встала с софы.
– Дорогу сама найду, - язвительная фраза неожиданно вырвалась из моих уст, отчего Бельетони тотчас добродушно рассмеялся.

Глава 36. Изгнание

***

– Уважаемые собравшиеся, - с уверенностью на лице и горделивым видом, стоя посреди главного зала в Арагонезе, начала я, - уважаемый Совет... доныне мои единомышленники, а на сегодня, как бы не прискорбно было это осознавать, - оппоненты. Между нами пролегла огромная пропасть, которую уже, наверно, как единое целое... не преодолеть. Вы знаете мои доводы, а я - ваши. Но вопрос скрещивания власти Ордена с Папством больше не терпит отлагательств и попыток свести всё до единогласия, а посему предлагаю наконец-то решить его раз и навсегда. Более того, я в курсе, что, не смотря на то, что мы пережили, что пришлось вместе всем нам пройти, дабы добиться хотя бы того, что ныне у нас имеется, вы считаете, что, раз я женщина, то мое место быстрее в поэзии, на балу или рядом с детьми в качестве няньки, нежели в политике. Что ж, прошу тогда в последний раз выслушать мнение и доводы того, кого вы мните более достойным, и кто смыслит во всех этих делах гораздо лучше, чем я, а именно - всем нам хорошо известный, Асканио Колони, герцог ди Палиано, а затем окончательно проголосовать.

Тяжелый, долгий вздох - и вышел вперед. Лицо его, казалось, от натянувшейся маски серьезности, гораздо старше и мудрее, нежели когда-либо его видела доселе.

Замер, оттягивая интригующую паузу.

Еще один вдох - и началось...

– Совет. Друзья, товарищи и, просто, знакомые. Большинство из нас... когда-то были людьми. Именно теми недалекими, глупыми юнцами, которые так нелепо просаживали свои жизни за навязанные нам, наивным разумам, чужие идеалы и мечты. Мы шли в бой, не жалея ни сил, ни надежд, ни любви ближних, которые остались в тылу. Мы шли на смерть храбро, ибо хранили глубоко в сердце (пусть и не всегда открыто) веру. Веру в Бога, в Надежду, в Светлое будущее. Это было чистой, мощной... и не запятнанной силой, которую никогда не победить врагу. И даже если сами творили жуткие вещи, подобно бесам, в душе были светлые, пускай извращенные, но... идеалы. Разве не так? И что вы нынче предлагаете? Отобрать у слабых, смертных, людишек еще и веру? Неужто вам недостаточно той власти, которая и так у вас есть, которая и так растет изо дня в день? Земли, богатства, подданные - у вас есть всё! И даже твердое, уверенное будущее для ваших детей и внуков. Причем благодаря нашим ОБЩИМ усилиям. Но это - правда, - закивал головой, - вам... мало. Стяжательство побеждает даже самые основы морали, которые у достопочтенных особ всегда должны сохраняться, как бы их не трепала жизнь и не заставляла вертеться во имя собственного спасения. Казалось бы, Папство - очередная "золотая жила". Но сами должны понимать, что если и доберется зло до Святого престола, то оно должно быть непременно бренным, а отнюдь не в рубахе из вечности. Добро всегда должно побеждать зло, ведь иначе - незачем тогда нам существовать и пускать в этот мир наших отроков.

Не услышите меня - что ж, ваше право. Может, тогда из первых уст правда достучится до ваших сознаний. Джироламо Колони, некогда Папа Римский. Прошу...

Вдруг Асканио отступил пару шагов назад - и вперед, из толпы, вышел незнакомый всем нам старик. Загадочно тот улыбнулся.

– Дети мои, побойтесь Бога в ваших желаниях! Нет, я не буду читать вам сейчас проповеди, хотя и стоило бы попытаться, даже если и не услышите вовсе. Сегодня я просто скажу вам то, что и так должно сидеть в ваших сознаниях, - замахал вдруг пальцем пожилой мужчина, словно силой пытаясь вложить, втолковать мысль каждому в голову, навеки укореняя ее там.
– Церковь и все, кто обладают доступом к власти через религию, - не имеют права хоть как-то относиться к бессмертию: это - уж совсем безнравственно и нечестиво! Если они выбрали сторону Бога - то непременно, в конце концов, должны выполнить свой последний долг перед людьми и Всевышним - уйти с честью и достоинством, когда тех призовут. Более того, я вам скажу, это не только долг, но и - благодать.

В тот миг, когда я обратился, моя земная жизнь закончилась, вместе с ее амбициями и рвениями. Но было уже поздно что-то менять. Видимо, слишком много зла натворил, что Бог отказался меня к себе принимать, причем ни тогда, ни сейчас. Не повторяйте мои ошибки! Здесь на земле наш личный ад - жить тенью среди тех, коими когда-то сами являлись и так же мнили из себя хозяев мира сего. Нам в пору замаливать и исправлять свои грехи, а не преумножать их. Не нужно сие пекло путать с чем-то другим и вмешивать в него тех, у кого еще есть шанс исправиться и уйти на небо вовремя. Вы думаете, что вечность - благодать? Да, именно так мыслите! Можете не отвечать. Что ж, посмотрим, что скажите вы на это еще через триста или пятьсот лет. Ведь на ваше место придут другие, более сильные и умные, а вы останетесь на задворках, несмотря на ваши аморальные поступки и животные рвения, былую мощь и сноровку. И тогда вы пойдете к Богу, а он вас не услышит, как не слышите вы сейчас нас. Ведь его Престол будет осквернен и захвачен теми, которым сегодня вы стелите дорогу. Одумайтесь, пока не поздно!

Закивал головой, вторя своим каким-то далеким, не до конца высказанным, мыслям, и - вдруг разворот. Неспешный, плавный-... шаги на выход.

– Что ж, члены Совета, - поспешила я вмешаться в нарастающее замешательство толпы.
– Давайте проголосуем, кто за то, чтобы поддержать скрещивание нашей власти с Папской, а кто - против. Голосование будет тайным, - тут же уточнила.
– И помните, что ответственность будет лежать исключительно на каждом за принятое сейчас то или иное решение. И не забывайте, кто вас здесь всех собрал, чья сила была весомым аргументом тому, что вы доверились и перешли на нашу сторону, и кто добился для вас благосклонности Эйзема.

– Вы нам угрожаете?
– послышалось где-то из зала.

– Нет, конечно, - не без лжи, оправдалась я.
– Просто помните об этом, когда будете делать свой выбор. Так, кто будет собирать голоса? Ну же, решайте сами, дабы было это беспристрастным.

Синьор Пикколомини? Хорошо, прошу пройти в центр.

Тягучие мгновения, пока украдкой члены Совета пишут свои решения на маленьких бумажках, мнут и бросают в предложенный им мешок.

Третий круг - и наконец-то замер Доброволец около нас: меня, Ара, Асканио, Матиаса и Маркантонио.

– Кто считать будет?
– спросил Пикколомини.

Тяжело сглотнуть, скрывая свои истинные эмоции, и, как никогда еще, начать притворяться.

Смелый, с вызовом взгляд на Вителеццо.

– Вителли? Будьте так добры нам помочь.

Короткий смешок, не без дерзости. Нехотя встал со своего места и подошел к столу. К нему же приблизился и Доброволец с мешочком.

Долгие это были мгновение и, кажется, с каждым таким громким "за" или "против" сердце мое отмирало и вновь начинало биться.

Последний: "Против".

Почетный счетовод любезно объявил:

– Двадцать восемь членов Совета "Против" слияния и девять "за".

Словно гром среди ясного неба, облегчение волной накатило на меня, отчего радостно выдохнула и, не совладав с эмоциями, счастливо заулыбалась.

– Чушь какая-то!
– вдруг вскочил с места барон Дабадю, - еще три дня назад больше трех четвертей высказывалось "за", а нынче - едва ли не в точности до наоборот! Это что ж получается, достопочтенные члены сего, не побоюсь этого слова, Великого Совета, вы испугались пятерых, из ума выживших, Древних и сей недалекой, наивной женщины, которая только что и может, так это нас попрекать и пугать Эйземом? ДА?! Вы верно сказали, нет место нежностям в политике! Идите дальше сочиняйте свои оды, а в дела взрослых, серьезных господ впредь не суйтесь!